Пробудить свои здоровые инстинкты — это значит в один прекрасный момент подняться с колен и сказать: «Это моя жизнь. И я буду жить ее так, как считаю нужным, и никому не позволю мешать мне». Суметь вот так заявить — это признак взросления, возмужания личности. Когда вместо прежнего послушного и наивного ребенка, или крайне инфантильного взрослого рождается по-настоящему сильный, знающий, чего он хочет, и способный отстаивать свои ценности человек. Заметим, это взросление может произойти и сорок, и в пятьдесят лет. На самом деле, никогда не поздно. Но лучше все-таки пораньше…

ИСТОРИЯ ВОСЬМАЯ . О призраках на дороге. Для тех, кто не может освободиться от боли прошлого

— Если, оглядываясь в прошлое и вспоминая о том, чего там не случилось или случилось не так, как хотелось бы, ты испытываешь боль в сердце — значит, за тобой уже следует призрак. А если это так, далеко ты не уйдешь.

Вот такую пугающую фразу произнесла однажды Агния, уж не помню, по какому поводу, чем привела меня в некоторое замешательство. А разве это не естественно — чувствовать боль в сердце, вспоминая неосуществившуюся любовь, переживая из-за того, что «счастье было так возможно», а вот — не случилось? Или сокрушаясь из-за прошлых ошибок, из-за того, что не стала тем-то и тем-то, не сделала то-то и то-то, не добилась того-то и того-то?

— Страдать, переживать, испытывать боль из-за того, что произошло не так, как хотелось бы — вполне нормально, — сказала на это Агния. — Но с этой болью надо вовремя попрощаться. Отдать ей дань, воздать все почести, и отпустить. Идти дальше. А иначе ты порождаешь призраков, которые тянут к тебе из прошлого руки, норовят ухватить и затащить назад, лишить свободы и не дать двигаться дальше. Не случайно же люди, застрявшие в прошлом, практически никогда не могут достичь чего-то в настоящем.

Да, сожаления о прошлом и правда имеют способность утягивать нас от настоящего. Но чтобы эти сожаления превращались в призраков?.. По-моему, это уже слишком. Впрочем, послушаем.

Жил-был в одном городе добропорядочный горожанин, звали его Ганс. Был он прекрасным краснодеревщиком, делал замечательную мебель. И все было бы хорошо, но однажды прошел слух, что возле дома Ганса по ночам собираются призраки. Видели их все его соседи. И что с каждой ночью привидений этих все больше. И цепями они гремят, и жутко завывают, плачут и стонут, и даже зубами скрежещут так, что всему кварталу спать не дают.

Чем больше эти слухи распространялись по городу, тем меньше у Ганса становилось заказчиков. Горожане рассуждали резонно: если этот мастер с привидениями водится, он может и нам в шкаф или трельяж призрак посадить! А кому нужна такая радость?

И вот настал день, когда никто не пришел к Гансу заказывать мебель. Хотел он сам, для собственного удовольствия пару стульев сделать — да вдруг выпали все инструменты у него из рук, и работа не заспорилась. Как тут работать, если он только и мог теперь, что к звукам за окном прислушиваться, да опасаться, как бы эти призраки не начали к нему в дом пробираться.

И вот навесил он огромные замки на двери, окна все ставнями закрыл, щели законопатил. А сам начал перед сном уши затыкать, чтобы воя и скрежета страшного не слышать. Но все равно жуткие эти звуки до его ушей добирались. Да и соседи начали ему свое возмущение выказывать, мол, жить всем мешаешь, ушел бы куда-нибудь и увел своих привидений!

— Почему это они мои? — возмутился Ганс.

— А чьи же? — в один голос закричали соседи. — Вокруг твоего дома собираются, значит, твои. В общем, давай, решай с ними что-то, или мы сами примем решение, что с тобой делать.

Подумал Ганс, что работы для него здесь все равно нет. Выходит, и правда лучше ему уйти из города.

Собрал он в дорогу самое необходимое, взял скопленные на черный день золотые монеты, и покинул город. День шел, а к вечеру утомился и прилег отдохнуть у дороги. А проснулся от того, что услышал неподалеку уже знакомый вой, скрежет зубов и звон цепей.

Испугался Ганс не на шутку. Он ведь не верил, что призраки за ним увяжутся. Получается, что дома надежнее было, за замками и ставнями? А здесь, в чистом поле, он совершенно беззащитен!

Остаток ночи просидел Ганс, дрожа от страха всем телом, и глядя на дорогу, где в отдалении маячили темные тени.

Но вот настало утро, тени развеялись, и Ганс решил отправиться дальше. Шел целый день, а к ночи сморил его сон, и он уснул.

Вновь проснулся от жуткого завывания, которое слышалось теперь гораздо ближе, чем в предыдущую ночь. Тени теперь были совсем рядом и тянули к нему свои руки! Сквозь завывания призраков послышались Гансу слова:

— Вернись, Ганс! Вернись к нам! Останься, не ходи!

Опять всю ночь Ганс просидел, трясясь от ужаса, а утром, когда тени исчезли, отправился дальше. Шел целый день, а к ночи прилег на обочине и уснул.

Проснулся же от того, что жуткий вой раздался прямо над его ухом. Открыл он глаза, хотел подняться, да понял, что не может, потому что связан по рукам и ногам! Призраки стояли вокруг тесным кольцом и их руки тянулись прямо к нему.

— Отпустите меня! — закричал Ганс в ужасе. — Кто вы такие? Что вам нужно?