Игорь корчится в приступе смеха, держась за живот. Виталик усмехается, жуя спичку.

Сволочи! За что они так с нами? Я бы, может быть и согласилась на поцелуи. Чёрт возьми, мне самой этого очень хочется! Но не в такой ситуации. Я резко поворачиваюсь спиной и направляюсь на низ.

– Вит, – кричит мне в след Нинка.

Я оборачиваюсь. Сестру за руку держит Белый. Нежненько так держит, улыбаясь.

– Иди, иди, – кивает он мне, – а Ниночка со мной останется, правда солнышко?

Ясное дело, что без девчонок я никуда не уйду. Что я скажу дедушке и бабке Зине?

– Белый, а давай я ей засос поставлю? – Макс хватает Королёву за широкую котоновую куртку и притягивает к себе.

– Нет! – пищит Маринка, и смеётся то ли от щекотки, то ли идея Макса ей пришлась по душе.

Я понимаю, что уйти нам, правда, будет тяжело. Ёщё и потому, что мы сами, кажется, этого не очень хотим.

Эх, мальчишки, какие же вы все замечательные и обаятельные, но почему вы относитесь к нам так несерьёзно? Ведь могло бы быть всё совсем иначе.

Хотя, если бы городские были вежливыми джентльменами, вряд ли они были бы так дороги нам. Почему девичья психика так устроена? Ведь эта мальчишки нам и нравятся именно за то, что они такие… Такие недоступные, вредные и крутые.

Такое стихотворение у меня в гадалке написано на первой страницы. Это немного из другой оперы, но тоже очень верно подмечено.

Как всё сложно в этом мире. Вот стою сейчас и не знаю, как себя вести. Можно гордо уйти, поссорившись с этой компашкой навсегда, чтобы они пожалели, что так обращались с нами. Но ведь не пожалеют, им всё по барабану. Они же от скуки к нам ходят. А для нас, первый год вышедших «в свет», эта шайка – смысл жизни.

– Ну что, будете целовать? Или вас сегодня бабушки до утра отпустили? – продолжает потешаться Макс.

По-моему, Максу и впрямь этого хочется? Да и вообще, вряд ли они выдвинули бы такое требование, если бы сами не желали этого. Почему, мы решили, что они издеваются? Просто их тянет к нам, но подойти по-другому парни стесняются.

– Может, согласимся? – шепчу я Королёвой.

– Никогда, – патетично и громко заявляет она, тем самым подставляя меня.

– Ну и будешь сидеть здесь всю ночь, – Белый подкуривает, освещая свои пальцы красным светом. На мизинце у него кольцо. Такое я видела у Светки Тихоновой. Интересно, она добровольно отдала его?

Белый уже никого не держит, только командует:

– Жжёный, не пускай их. Макс дай спички.

Кажется, настроение у главаря падает. Я знаю, если, Белый перестал ухмыляться, игра может перейти в серьёзную войну. Однажды в таком настроении, он залепил Улиной по щеке. Нам это не грозит, всё же Маринка Улина у него на особом счету. Но Лёшкина серьёзность, заражающая остальных, меня пугает.

– Лёш, можно мы пойдём? Ну, правда, хватит прикалываться. Проявите хоть каплю уважения. Уже третий час, – я пытаюсь договориться нормально.

– А здесь никто не прикалывается, – очень серьёзно отвечает Белый, – мы к вам нормально обратились – вы отказались. Это вы нас не уважаете.

Он произносит это так, что мне становится неловко. А с чего это мы завелись? Ведь, ничего страшного пацаны от нас не потребовали. Почему бы сразу не согласиться, не подыграть им? Тем более, это было бы приятно обеим сторонам. Но теперь уже поздно давать заднюю.

– Нин, пошли, – зову я сестру.

Всё равно ничего хорошего из сегодняшнего вечера уже не выйдет. Белый злой. Виталик вообще заснул на расстеленной на траве байковой рубашке. Дэн задумался, положив голову на кулак.

– Идите, – Макс с Игорем держат Королёву с обеих сторон, – а она будет заложницей.

Я смотрю на Маринку, и по её лицу понимаю, что быть заложницей она вовсе не против. А ведь больше всех возмущалась вначале.

Мы с Нинкой идём на низ одни. Когда мы с ней вдвоём, меня охватывает страх. Около бабки Дуси – ведьмы, виден чей-то силуэт.

– Пойдём обратно, – шепчет сестра.

– Да тихо ты, может это кто-то из наших, – я всматриваюсь в тёмную фигуру.

– Марин-а-а, – бабка Зина тоже нас заметила.

Нинка облегчённо вздыхает, а я напрягаюсь ещё больше, что я скажу Маринкиной бабке? Что её внучка осталась целовать пацанов?

– Баб Зин, это мы, – кричу я в темноту.

– Вита, а где моя Марина? – голос Королёвской бабки дрожит, – Мне сказали, что её милиция забрала.

– Кто вам сказал? – смеюсь я.

– Да там, у верху, Юрка Карасихин, на лавке сидел, он и сказал.