Я падаю на сцену, мои ноги попросту подгибаются подо мной. Я не в состоянии удержаться.

Толпа реагирует молчанием, все смотрят на меня. Я нахожу в толпе глаза Макса, и по его щекам катятся слезы. Внезапно я перестаю слышать окружающий шум, словно все происходит в замедленной съемке. Чувствую, как мне уносят со сцены, как меня бьют по щекам, чтобы я пришла в себя.

— Эйвери! — выкрикивает Мегги.

Почему он смотрит так на меня, что за взгляд на лице Макса?

— Эйвери, — требует Лин. — Посмотри на меня.

Почему же Макс плачет?

— Эйвери!

Почему Лиам ушел?

Я поднимаюсь на ноги почти автоматически, прохожу за сцену, за моей спиной раздаются крики Лин и Мегги, но я не слушаю их. Я заворачиваю за угол, и через боковую дверь вижу, как ко мне бегут Келли и Макс. Боже, лицо Келли на нем такое выражение, что мне сразу становится все понятно.

Случись что-то очень плохое, что-то ужасное. Я останавливаюсь перед ними, все еще ничего не чувствуя.

— Эйвери, — восклицает Макс. — Как ты?

— Почему ты плачешь, ответь?

Мне кажется, или мой голос и правда звучит пустым и поникшим?

— Эйвери...

— Быстро ответь, почему ты плачешь?

— Макс не здесь и не сейчас, — убеждает его Келли. — Посмотри на нее, она не готова.

— Скажи мне! — кричу я, отталкивая Макса. — Говори мне, Макс!

Тот смотрит на Келли, взглядом приказывая меня обнять. Почему, черт побери, меня нужно обнимать?

— Эйвери, детка, — начинает Макс. — У нас есть кое-какие новости о твоей матери.

Моя голова начинает кружиться, ноги подгибаются. Я знаю, что Келли держит меня. Он знает, что если отпустит, я, скорее всего, упаду.

— Ты помнишь, я как-то рассказывал тебе, что у твоей матери был любовник? Ну, это не было секретом ни для кого. В тот день она вышла из мотеля, и за ней последовал один человек. Когда она ехала, то заметила, что ее преследуют, и вышла из машины. Она... понимаешь, детка, она узнала эту машину и человека, который в ней находился...

О боже... Это, наверное, была жена этого мужчины, она выяснила про нее и убила мою мать.

— Эйвери, детка, тот человек, что преследовал машину твоей матери, был твой отец.

ЧТО? Что?!

— Мы его опрашивали неделю назад, и он нам не сказал ничего. Он отказался разговаривать, но когда мы собрали достаточно доказательств, то мы его арестовали. Затем после долгого разговора и предъявленных ему доказательств, он все признал. Эйвери, он признался, что убил Тайлу.

Мои колени подгибаются, и даже Келли не может удержать меня. Он падает вместе со мной. Я кричу, кричу, настолько громко, что начинает покалывать в ушах. Мой мозг полностью отключается, сознание покидает меня. Единственное, что снова и снова проигрывается у меня в голове, что мой отец убил мою мать.

Я проваливаюсь в темноту.

***

Он преследовал ее.

Он подозревал ее в измене и, что она не вернется к нему.

Он был в ярости и задушил ее.

Она умерла.

Он избавился от ее тела, закопав его, а затем избавился и от ее машины.

Эта информация никак не может уложиться в моей голове, даже после того, как я немного пришла в себя и провела час в полицейском отделении. Я не пролила и слезинки, когда узнала, что моя мать мертва. Я не чувствую ничего. Я сломлена. Я разрушена. Я убита.

И вот я нахожусь в комнате свиданий, я хочу поговорить с отцом, но когда я его вижу, не могу вымолвить ни слова.

Я сверлю его взглядом, но он не смотрит на меня в ответ, его голова между его ног, волосы всклокочены, тело сотрясается дрожью. Я быстро подхожу к отцу и толкаю его, чтобы он наконец поднял на меня свои глаза.

— Это был несчастный случай? Как ты можешь так говорить? Ты же задушил ее! Ты убил ее, убил! — кричу я.

Но внутри нет чувств, одна пустота.

— Я не хотел того, просто был очень зол. Я любил ее. Когда я понял, что произошло, было слишком поздно, Эви. Я только хотел ее припугнуть, чтобы она не уходила от меня.

Припугнуть.

— Она была восхитительная, замечательная, — я издаю шипящий звук. — Её жизнь не принадлежала тебе, чтобы так отнимать ее!

— Эви, пожалуйста. Пожалуйста, прости. Не надо ненавидеть меня.

Я смотрю на него, а внутри полная пустота, лето сменила зима. Внутри у меня сердце будто покрылось ледяной коркой.

— Ненависть не отражает всех моих чувств к тебе, отец. То, что я чувствую к тебе, это намного хуже. Я надеюсь, ты сгниешь в камере. Я надеюсь, ты заплатишь за все, что сделал.