Адриан Сергеевич Шевченко - яркий представитель ленинградской школы охотников-натуралистов (В.Бианки, Н.Сладков, А.Ливеровский). Всю жизнь охотился в Северо-западных областях России. Многочисленные его рассказы и зарисовки их охотничьего быта публиковались в журн. «Охота и охотничье хозяйство», альманахе «Наша охота». Автор книг: «Охотничья зорька» (1952), «Следы говорят» (1954), «В темнозорь» (1959), «В ленинградских лесах» (1962), «Песня предрассветного леса» (1966) и др.
Рисунки В. Курдова
А. Шевченко
„Следы говорят"
Редактор М.М. Смирнов
Переплет художника Ю.П. Мезерницкого
Художник-редактор Б.Ф. Семёнов
Технический редактор Н.И. Родченко
Корректор Е.Н. Куренкова
OCR – Андрей из Архангельска
Лениздат. Ленинград, Торговый пер., 3
Типография им. Володарского.
Ленинград, Фонтанка, 57.
ДИКАРЬ
Недавно у наших школьников был праздник. Соблюдая прекрасный обычай, они в «День
птиц» с любовью развешивали дуплянки и скворечники. Ребята хорошо продумали это дело,
заботясь о том, чтобы искусственные гнёзда были недоступны для кошек и сорок. Ни один
птичий домик не остался пустым, значит «гостям» понравились их жилища.
Вам кажется, скворцы, например, так просто заняли приготовленные им домики? О нет!
Они, прежде всего, проверили их прочность и удобства. Залезли внутрь, исследовали – всё ли
там в порядке. Осмотрели, простучали клювиком снаружи и уж только потом завладели
облюбованным скворечником. Особенно беспокоились самочки. Дело самца – первым
захватить домик и пением пригласить сюда подругу, прилетающую обычно позже. С этих пор
больше заботы падает на неё: она хлопочет о «домашнем уюте», самец же восторженно
распевает на все лады. Кстати, своим пением он оповещает соперников, чтобы они не
совались к занятому уже месту, иначе их ждет взбучка. Словом, главное занятие «хозяина» –
это песни и охрана своего уголка; только короткими минутами помогает он подруге в
устройстве гнезда.
На днях спускаюсь с крыльца, – хочу отправиться на вечернюю тягу вальдшнепов, а
скворец, сидя у своего нового домика, будто обрадовавшись моему появлению, во-всю
старается, взвизгивая и шипя над моей головой. Даже крылышками похлопывает себя в такт
пению, – очень уж волнуется и спешит.
Удаляюсь, а вслед мне несется звонкий посвист. Я даже обернулся – скворец ли? Он, он!
Певец торопится передать дроздовую трель. Свое скворечное лопотание он обязательно
уснащает чужими напевами, – чего только не вплетет сюда.
Солнечные лучи насквозь просвечивали голый березняк и так сушили и коробили слой
прелых листьев, что взъерошенный настил их хрустел под ногами. В сизой хвое краснолесья
переливчато колебался воздух.
В прогретой за день боровине – застоявшееся тепло. Спустился в низину, – там свежо,
сыро.
На тяге моё всегдашнее место возле огромной старой осины, что растет в ложбине у
поворота ручья.
Подхожу. С верхушки осины долетает обрывок хрустального перезвона песенки. Я
подумал: зарянка. И сразу же меня взяло сомнение: в такое время зарянка поет на макушке
хвойного дерева? Поднимаю голову, что-то мелькнуло за ствол. Захожу с другой стороны
осины, вижу вверху дупло. Нет, пожалуй, не зарянка! Так высоко она никогда не устраивает
гнезда, оно у неё всегда внизу. .
На заходе солнца отовсюду слышалось пение. Старались мастера этого дела дрозды. На
вершине ели красиво позванивала зарянка.
Кто же, боясь меня, прячется в дупле?
Закат перестал пылать, но было ещё светло, и я хорошо видел тянувших над лесом
вальдшнепов. О своем приближении они предупреждали далеко слышным «квор-квор-квор!..
цвист!». Плавно и быстро проносились они вдоль низины с опущенным вниз клювом.
В вечерней тишине особенно громко раздавались мои выстрелы.
Затоковала сумеречная птица козодой. Подолгу висело в воздухе её урчание.
Прислонив к дереву ружье, тихо сижу на замшелом пне под елью, дожидаясь – не
покажется ли из дупла спрятавшаяся там птица? Неожиданно из круглой дырки в осине кто-
то выглянул и со звуком «чиррр» улетел.
Смерклось. Продолжаю сидеть; ведь вальдшнепы и ночью тянут. Вдруг как метнется мне