Естественно, такая система порождает массу неудобств. Хирург, принявший пациента, передает его дежуранту на отделении. Если выясняется, что больной в экстренном оперативном лечении не нуждается, то к нему теряют всякий интерес и забывают до лучших времен. А они наступают тогда, когда у него официально появляется настоящий лечащий врач.

Лежит такой бедняга на отделении и остается предоставленным самому себе. Хорошо, если попадутся добросовестные медицинские сестры и безукоризненно исполнят все назначения. А если нет? Чего греха таить, имеются и такие сотрудники, которые работают спустя рукава.

Львиную долю рабочего времени хирурга городского стационара съедает бумажная рутина. За последние годы ушлые люди стали чаще подавать на медиков в суд. Нам приходится защищаться буквально ото всего. Все, что касается осмотра, назначений и дальнейшего наблюдения, тщательно фиксируется в специальную медицинскую документацию. Причем ежедневно, а в особых случаях – ежечасно.

Сразу на память приходит мультфильм про Чипполино. В нем местный злодей – принц Лимон заявил: «Вы стали больше дышать! Надо ввести налог на воздух!» Так и у нас: появилась свободная минута надо добавить писанины!

Диагноз и показания к операции мы обязаны установить в кратчайшие сроки, желательно на уровне приемного покоя. При попадании пациентов в отделение в ночное время или в выходные дни шансы «пропустить» осложнения заболевания увеличиваются. Дежурный врач в отделении один, больных может быть 70–80 человек. Срабатывает обыкновенный человеческий фактор. Чтоб минимизировать разного рода неприятные ситуации, тот врач, который госпитализировал пациента на койку, убедившись, что с ним все в порядке, передает его врачу отделения. В принципе, если неукоснительно следовать этим правилам, ЧП можно избежать.

Все эти тонкости в довольно сжатой форме поведал мне Миша, представляя приемный покой. В кабинете хирурга находился самый молодой член нашей бригады Витя Бабушкин. Он только завершил ординатуру, неделю назад сдал экзамены. Ему был положен месячный отпуск, но из любви к искусству он продолжил трудиться. В приемник, как правило, посылали одного молодого хирурга и второго опытного, чтоб зрелый доктор на практике предавал свои знания юному коллеге.

– Дмитрий Андреевич, гляньте, неясный больной, – попросил Витя после того, как мы были представлены друг другу Михаилом.

– С удовольствием! В двух словах суть проблемы?

– Мужчина 32 двух лет, нигде не работает. В течение месяца злоупотреблял алкоголем. Решил остановиться. Два дня не пьет, но начал икать.

– Да, доктор, вот уже два дня без перерыва икаю, – жалобно подтвердил похожий на ощипанного тойтерьера хлипкий мужичонка с наметившейся на носу багровой ринофимой. – Ик! Ик! Ик!

– А что пил?

– Знамо что, водку!

– Много?

– Кто ж ее считал? – растянул «тойтерьер» в улыбке сухие губы, обнажая щербатые прокуренные зубы. – Немеряно!

– Витя, а почему его к нам направили с икотой?

– Дмитрий Андреевич, так его уже все специалисты осмотрели. Никто ничего своего не нашел.

– Знакомая картина, – вздохнул я. – Если ничего не ясно, направь к хирургу, он все знает. Ладно, разберемся.

– Только я на операцию не согласен! Сразу заявляю! – заскулил обладатель шишковатого носа.

– Так никто вас и не собирается оперировать… Пока, – выдержав паузу, многозначительно добавил я.

– Доктор, ик! Ик! Ик! Давайте без операции, – захныкал алкоголик.

– Ну что? Какие мысли? – незаметно для больного спросил Витя.

– Надо подумать.

– Может, это неизвестная науке болезнь? – подал голос интерн Миша, со стороны наблюдавший за нами.

– Болезнь известная – алкоголизм, – отрезал я. – А икота – это осложнение.

– Ну, сделайте же что-нибудь, ик! Ик! Ик! Ик! – пытаясь сдержать икоту, заканючил несчастный. – Не могу больше!

– А ты почему пить бросил? – неожиданно пришла мне в голову интересная мысль. – Месяцами за воротник закладывал. Раньше по сколько дней, самое большее, пил?

– Дык я все время пью. Изредка, ик, бывали, правда, ик, небольшие перерывчики, дня по три, ик!

– И чувствовал себя нормально?

– Да! Мне плохо, когда не выпью, ох как плохо становится, ик, хоть в петлю лезь, ик!

– А почему вдруг решил пить бросить? Одумался, захотел новую жизнь начать?

– Да ничего я не решал! Ик! Кому такая жизнь нужна? Ик! Как трезвым становлюсь, всякие мысли дурные в голову лезут! Ик! Вот икать начал и пить перестал. Не лезет.

– Так, значит, все-таки икать вначале начал, а потом пить прекратил? – осененный неожиданным открытием, произнес я.