– Спокойной ночи, Коди.

– Спокойной ночи, Бэн.

Я сплю до обеда и встаю отдохнувшая, болезненные ощущения, которые стали неотъемлемой частью моей телесности, исчезли. И иду в кухню, Бэн уже не спит, он пьет кофе и болтает с соседями, знакомит меня с ними. У него чашка с гранолой, он предлагает сделать и мне.

– Сама справлюсь, – говорю я. Беру миску из сушилки, пачку из шкафчика – удивительно, я тут чуть ли не как дома.

Бэн смотрит на меня с улыбкой, словно тоже заметил, что для него это в новинку, а потом продолжает рассказывать ребятам о своей поездке. Они все приятные, не рокеры, как я предполагала, кто-то учится, кто-то работает. Один парень вырос в городе километрах в тридцати от моего, так что мы оплакиваем состояние восточного Вашингтона, словно застрявшего в какой-то дыре во времени, а также касаемся вопроса, почему на востоке от Каскейдс начинают разговаривать с южным акцентом?

Вышло солнце, Маунт-Рейнир царственно возвышается над городом, и в целом день такой, что можно и забыть о случившемся с октября по апрель. Позавтракав, мы с Бэном спускаемся по лестнице во двор. Там лежит что-то большое и деревянное, накрытое брезентом.

– Что это? – спрашиваю я.

Бэн пожимает плечами:

– Так, занимаюсь в свободное время, которого у меня куча.

Я поднимаю брезент. Под ним оказывается заготовка полок с изящными диагональными линиями, как в доме.

– Это твоя работа?

Он пожимает плечами.

– Очень красиво.

– Не делай вид, будто ты в шоке.

– Я не в шоке. Но изрядно удивлена.

Мы садимся на деревянные ступеньки, смотрим, как Раз с Еще Разом гоняются за листьями и друг за другом.

– Умеют же радоваться жизни, – говорит Бэн.

– Ты про что? Про драки?

– Про то, что они могут просто быть.

– Может, в следующей жизни стоит стать котом.

Он бросает на меня косой взгляд.

– Или золотой рыбкой. Каким-нибудь безмозглым животным.

– Хватит, – отвечает он, делая вид, будто обиделся за Раза и Еще Раза.

– Смотри, как легко им живется. Какой толк от нашего ума, если мы с него сходим? Другие-то существа с собой не кончают.

Он наблюдает за котятами, чье внимание переключилось на упавшую веточку.

– Мы не знаем этого наверняка. Яд они, может, и не пьют, но могут отказаться от еды или отбиться от стада, понимая, что в таком случае скоро станут чьим-то ужином.

– Возможно, – я указываю на котят. – Но все же мне хотелось бы снова стать такой же беспечной. Хоть я и начинаю сомневаться, что была такой. Ты вот был?

Бэн кивает:

– В детстве. После того как ушел отец и до того, как мать спуталась с новым и забеременела младшей сестрой. Мы с братьями постоянно что-то исследовали. Купались в речке, строили в лесу за нашими домами шалаши. Я жил как Том Сойер.

Я смотрю на Бэна, пытаясь представить его себе маленьким и беззаботным.

– Ты чего так на меня смотришь? – спрашивает он. – Думаешь, я «Тома Сойера» не читал?

Я смеюсь. Я так отвыкла от этого звука.

– И «Гекльберри Финна» читал. Я жутко интеллигентный.

– Насчет интеллигентности не знаю, но умный точно. Иначе Мэг бы тебя не потерпела. Каким бы красавцем ты ни был, – я чуть-чуть краснею и отворачиваюсь.

– Да и ты не уродина, Коди Рейнолдс, – отвечает он. – В смысле, для мудака.

Я снова смотрю на него и на миг забываю обо всем. А потом вспоминаю, что забывать нельзя.

– Я должна тебе еще что-то сказать.

Глаза Бэна меняются, как светофор переключается с желтого на зеленый.

– Я еще кое-что узнала насчет Мэг. Она писала на форуме для самоубийц.

Бэн склоняет голову.

Глаза опять меняются – с желтого на красный. Стой. Но я не могу остановиться.

– Может, тебе лучше просто почитать. Я взяла с собой распечатки. Они у тебя в комнате, с остальными моими вещами.

Мы в полном молчании идем наверх, он впереди, я за ним, и дневное тепло сменяется прохладой, хотя солнце еще яркое. Я достаю приличную стопку бумаг.

– Начинай с начала.

Я наблюдаю за тем, как Бэн читает. Это похоже на снежную лавину. Сначала пурга, затем волна снега, а затем искривляется все лицо. И мне опять становится плохо, от эмоций на его лице, – в сотню раз хуже.

Отложив последнюю страницу, Бэн пристально смотрит на меня, и вид у него просто жуткий. Смесь ярости и вины – я с ними справляюсь, потому что уже привыкла, но тут есть и страх с ужасом, от которых у меня внутри все равно что разрывается бомба.

– Твою мать! – говорит он.

– Да, – соглашаюсь я. – Он приложил к этому руку. К ее смерти.

Бэн не отвечает. Он идет за собственным ноутбуком и приносит его на кровать. Открывает свой почтовый ящик, письма Мэг. Отыскивает какое-то конкретное. Написанное за две недели до ее смерти.