– А что именно? – Джейн почувствовала, что внезапно замерзла.

– В этом доме жила семья Меган. Они жили в нем… много-много лет. Очень долго. И вот в один прекрасный день отец семейства, Билл Меган, свихнулся. Он просто проснулся среди ночи, встал и… расстрелял всю свою семью. Свою жену и своих детей. Убил их всех. А потом застрелился сам. И никто не знает почему. Он не терял работу, ничего такого. Он просто… просто сошел с ума.

– И сколько же там было детей? – облизнув внезапно высохшие губы, спросила Джулия.

– Трое.

И тут же все страхи и волнения Джулии перестали казаться ей глупыми, а ее ужас стал ей понятен и получил свое объяснение.

– Я еще удивилась, когда вы там поселились, – покачала головой Деанна. – Не могу поверить, что никто не рассказал вам об этом.

– А кто мог мне рассказать? – спросила Джулия; не успела она произнести эти слова, как ей на ум пришли молокане на пикнике. – Я никого не знаю в этом городе.

– Теперь знаете, – заметила Деанна, взяв ее за руку.

Джулия кивнула, попыталась улыбнуться и почувствовала, что внутри у нее большой кусок льда.

– Да, – согласилась она, – теперь знаю…

Она все выложила Грегори в ту же минуту, как он появился дома. Деанна только что ушла, и Джулия как раз убирала чашки и тарелки, когда он вошел в дверь.

Она рассказала ему все: историю дома вместе с душераздирающими подробностями, которыми поделилась с ней ее новая подруга; о том нехорошем чувстве, которое преследовало ее в доме, и о ничем не спровоцированном падении коробки с посудой.

Она зло высказывала все это прямо ему в лицо, но муж, казалось, не был ни удивлен, ни слишком расстроен ее поведением. Он казался спокойным и рациональным. Его невозмутимость только еще больше разозлила ее.

– И чего же ты хочешь? – спросил Грегори. – Переехать?

– Да, – ответила она, глядя ему прямо в глаза.

– Но послушай…

– Что я должна послушать?

– Ты что, действительно считаешь, что в доме водятся привидения? Считаешь, что призраки убитых преследуют тебя и бьют твой фарфор? – Грегори покачал головой: – Боже, ты говоришь совсем как моя мать.

– Тогда, может быть, она умнее, чем ты о ней думаешь?

– Даже если это так и если призраки действительно существуют, то этот дом абсолютно безопасен, потому что она прогнала всех бесов и благословляет его каждый раз, когда проходит через эту чертову дверь!

– Говори потише. Она у себя в комнате.

– Мы не станем переезжать из-за твоего внезапного припадка суеверия.

– И тебя что, совсем не волнует, что в нашей спальне убили людей? Что дети спят в комнатах, где было совершено убийство? Тебя это что, действительно не беспокоит?

– Тебя это тоже не беспокоило, пока ты об этом ничего не знала.

– Но мы, кажется, не вбухали все наши деньги в это место. Мы…

– Вот именно, что вбухали. По крайней мере все деньги этого года. Следующая выплата лотерейного выигрыша только в августе следующего. Так что или мы каким-то волшебным образом умудряемся продать этот дом, что, принимая во внимание его историю, маловероятно, или продолжаем жить в нем.

Джулия заморгала и уставилась на него.

– Ты знал, – произнесла она. – Ты все это знал.

– Мне рассказали Пол и Одд. Я посчитал, что лучше будет, если ты ничего об этом не узнаешь. Не хотел тебя тревожить.

– А кто дал тебе право принимать за меня решения? Кто ты такой, чтобы фильтровать для меня информацию, как будто я несмышленый ребенок?

– Почему бы тебе не говорить потише? – предупредил ее Грегори.

– Это мой дом, и если я захочу, то вообще буду кричать!

– А дети где?

– В школе, – ответила Джулия и невольно взглянула на часы. Три десять. Дети появятся через двадцать минут.

– Послушай, я согласен, что это не самые успокаивающие мысли в мире, но мы здесь завязли – по крайней мере на какое-то время, – и надо постараться выжать из этого максимум. Предлагаю ничего не говорить детям…

– Конечно, детям мы ничего не скажем, – огрызнулась Джулия. – Но так как наша семья, кажется, единственная в этом городе, которая ничего про это не знает, то я уверена, что кто-нибудь когда-нибудь все им расскажет.

– И когда они станут нас спрашивать, то мы объясним им, что бояться абсолютно нечего.