Котэн явственно заскулил. Нет, я определенно должна знать, чем вызвана такая реакция на этого мистера. Декан ретироваться не спешил, и очень зря, поскольку нужный мне арсенал висит у меня на плече. Чихоточный порошок испытал ректор, декану предстоит великая честь испытать мой фирменный порошок «а-ля пурген». Действует мгновенно. Собственно, чего ждать? Немедля сыпанула в лицо эльфу порошочек, и даже больше, чем следовало. Но это не специально, так получилось, и, схватив Котэна, помчалась к входу в административный корпус.
«Помчалась» — громко сказано. Скорее, быстро пошла, поскольку желудку глубоко плевать, от кого убегать, он полный и категорически не приемлет встряски, а ноги надо уносить.
Когда мы уже «добежали» до лестницы, нас на большой скорости чуть не снес декан. Значит, испытание прошло успешно, теперь можно не торопиться. До утра точно не побеспокоит. Мне его даже жаль немного… Нет, не жаль. За что боролся, на то и напоролся.
В комнату мы поднимались не спеша. Я — потому что переела, Котэн — потому что я переела. Зато радости при виде моих апартаментов было много. Первым делом в списке необходимого к исполнению значилось — упасть на кровать. Это я выполнила успешно.
Чуть полежав, решила, что надо связаться с бабулей и желательно сегодня. Чем я и занялась.
У нас в семье между нами, колдуньями, особая система связи.
Белым красящим порошком нарисовала квадрат. Порошок, потому что краску оттирать долго, а порошок смел, и никаких проблем. В каждый угол квадрата по капле связующего зелья, в сам квадрат тонким равномерным слоем налить живой воды, задать команду, и…
— Бабуля! — радостно пискнула я, когда увидела в зеркальной глади воды миловидное лицо, светло-русые кудри, пухлые алые губы, голубые, словно небо, глаза…
— Владочка, — пропела бабуля, расплываясь в улыбке, — как устроилась, все хорошо?
— Бабуль… — грустно протянула я. В глазах бабулечки загорелся недобрый огонек. — Ты представляешь, — все тем же грустным голосом начала я, — здесь ректор и декан ведут себя со мной неподобающе. Декан мне «тыкает», в комнату без стука врывается и угрожает. А ректор…
— Владочка, солнышко, — приторно-ласково перебила бабуля, — а давай ты мне это при встрече расскажешь? — И строгим голосом добавила: — Со всеми подробностями!
И пропала. Значит, бабуля уже в пути. Эх, хорошо-то как…
Котэн, все это время молча сидевший в сторонке, смотрел на меня взглядом «объясни мне, чему радуешься?».
— Котэн Мурмяукович, уверена, моя бабуля произведет на тебя неизгладимое впечатление. Но сомневаюсь, что у лорда фон Линера с мистером Лианиром останется такое же… Просто бабулечка у меня такая, если вдруг узнает, что меня или матушку кто-то обижает, — прячьтесь, спасайтесь, бегите, уплывайте, но на глаза не попадайтесь. Все-таки она чистокровная дриада, а их лучше не злить. Тем более колдунья.
Котэн хитро улыбнулся и расслабился. Теперь главное, чтобы она до утра успела, а то разъяренный от пургенчика эльф добра не принесет.
Марине пришла поздним вечером. Мы с Котэном как раз доигрывали очередную партию в карты. За вечер я умудрилась проиграть этому шулеру серьги, два кольца и половину расходных денег. Ему с такими талантами надо по комнатам ходить, студентов обыгрывать.
Ведьмочка разрядила напряженную обстановку пирожными. Настроение тут же подлетело до небес.
— Я слышала, болота в коридоре — твоих рук дело. — Улыбнувшись, завела разговор ведьмочка.
— Земля слухами полнится, — вставила я свой комментарий, вытаскивая из коробочки пироженку.
— Я бы тоже так хотела уметь…
О как. Неожиданное признание. Раз так говорит, значит, знает, что это не магическая работа.
— Тоже хочешь отчислиться?
Марине удивленно на меня посмотрела и так же удивленно ответила:
— Нет. — Глазками похлопала и спросила: — А ты что, это ради отчисления делаешь?
Интересно, ради чего еще? Вот так если подумать… Ничего больше в голову не приходит.
— А зачем ты… — Марине замолчала и повернулась к двери.
Мать-природа, только не сейчас. Пожалуйста, только не сейчас и только не ректор. Боги, услышьте меня…
Услышали. Но неправильно! Боги, выньте затычки из ушей! Дверь слетела с петель, только на пороге не ректор стоял, а разъяренный декан. Моему удивлению не было предела. Как он…
— Что, Зельсберг, — спросил он, глядя на мои округлившиеся глаза, — хотите узнать, почему порошок действовал не так долго, как хотелось?
