Габриэль вывел «Феррари» из поворота и помчался по длинному прямому отрезку; мотор взвыл на высокой ноте, как у гоночного автомобиля.

— Ты не хуже меня знаешь, Кали, моя дорогая, что наш образ жизни требует тщательного планирования. У меня нет никакого желания провести целую вечность в бедности.

В маленьком городке милях в двадцати от шале черный «Феррари» рыскал по улицам в поисках возможных жертв.

— Смотри, какая милая маленькая пивная, — сказала Кали. — Давай заглянем туда.

Габриэль припарковал машину за домом и повел Кали по винтовой металлической лестнице в подвал, где располагался типичный швейцарский пивной погребок. Вампир заказал бутылку лучшего шампанского, и они сели за столик в углу, чокнулись и выпили, внимательно разглядывая людей в погребке. Обсуждение меню hors d'oeuvres [9] доставляло почти такое же удовольствие, как сама еда.

— Как насчет тех двух? — спросила Кали, указав бокалом на державшуюся за руки парочку, сидевшую через несколько столиков от них.

— Возможно, возможно. Женщина немного рахитична, у таких обычно нездоровая, жидкая кровь. Скорее всего, вегетарианка. Я бы предпочел вон тот крепкий и бодрый экземпляр, — прибавил он, указывая на более упитанного из двух мужчин, сидевших рядом со стойкой.

Несколько голов повернулись к входу в погребок — громкий топот на лестнице стал предвестником вторжения шумной компании, состоявшей из молодых — лет двадцати — британцев. Судя по запаху пива, который они принесли с собой, это было не первое заведение на их пути этим вечером.

— Британские туристы. — Кали закатила глаза. — Боже, помоги нам.

Семь молодых людей сгрудились вокруг стола в центре зала и громко потребовали пива. Через несколько минут их резкий смех, грубые шутки и непрерывные звонки сотовых телефонов уже заглушали голоса других посетителей. Когда хозяин заведения подошел к их столику и вежливо попросил не шуметь, его встретили насмешками и угрозами.

— Неужели от вульгарности нигде нет спасения? — воскликнул Габриэль. — Пойдем поищем развлечений в другом месте. Эта обстановка меня угнетает.

Они с Кали допили шампанское, встали и направились к выходу. Когда они проходили мимо шумного столика, один из юнцов повернулся на стуле, окинул Кали похотливым взглядом и облизнул губы. Его упитанный товарищ с похожим на ростбиф лицом и бычьей шеей ухмыльнулся Габриэлю.

— Эй, приятель, с тобой что-то не так? Не мог найти белую?

Они расхохотались, подталкивая друг друга локтями, и подняли пивные кружки.

Габриэль остановился и посмотрел на них сверху вниз.

— Это Кали, — сказал он. — Названа в честь индийской богини смерти и разрушения. По сравнению с ней настоящая Кали покажется вам матерью Терезой Калькуттской.

— О чем это он, блин? — спросил юнец товарищей.

— О-ой, как мне страшно, — изобразил испуг другой.

Кали дернула Габриэля за рукав.

— Пойдем.

Двадцать минут спустя хозяину все же удалось выпроводить буйную компанию из своего заведения. Упитанный парень отделился от товарищей и сделал несколько шагов в сторону темного переулка у пивного погребка, чтобы справить нужду у стены. Застегнув ширинку, он громко рыгнул и уже собрался догнать друзей, как вдруг что-то сбило его с ног и будто стальным тросом потащило во тьму.

Когда остальные хватились приятеля, его бледные, обескровленные останки уже остывали на дне трех бачков для мусора и контейнера для вторсырья.

Для Габриэля и Кали ночь только начиналась.

Сибирь,

3:44 утра, местное время

Когда «Сайтейшн Браво» приземлился на крошечном аэродроме в нескольких милях от шахт Норильска, ночное небо стало белым от снега, а видимость ухудшилась настолько, что посадочные огни казались желтоватыми пятнами среди бушующей метели. Ни пилотам, ни наземному персоналу даже в голову бы не пришло выходить на улицу в такую погоду, если бы не огромное вознаграждение, предложенное таинственным мистером Стоуном.

За ржавеющим остовом старого пассажирского «Ила» находилась маленькая лачуга, в которой согласно строгим указаниям люди должны были ждать возвращения трех путешественников. Все торопились укрыться в ней, согреться у дровяной печки. Эш, попавший из теплого салона самолета в снежную бурю и двадцатиградусный мороз, мог бы присоединиться к ним, но это означало бы продемонстрировать перед двумя спутниками свою человеческую хрупкость.

Этого он допустить не мог. Вместе с Захарией и Лилит Эш стоял посреди метели и ждал, дрожа под своей подбитой мехом паркой. Подмышкой у него был зажат завернутый в мешковину двуручный меч, с которым он не захотел расставаться. Через несколько минут метель прорезал свет фар приближающейся машины, и к ним подъехал засыпанный снегом черный «Мерседес».