– Хамакина, а отец с тобой?

Что-то плюхнулось в воду совсем рядом с моей лодкой, и отцовский голос зашептал буквально в нескольких сантиметрах от моего уха:

– Секенр, если ты любишь меня, вернись. Я приказываю тебе вернуться. Не ходи сюда.

Я подскочил, закричав от ужаса. Погребальные диски упали мне на колени. Я завертелся на месте, оглядываясь по сторонам.

Лодка скользила между громадными черными стеблями тростника. В тишине ночи по берегам реки стояли, выстроившись в ряд, белые цапли, слабо светившиеся в темноте точно так же, как лицо Сивиллы. А из воды за мной наблюдали эватимы, они рядами неподвижно лежали на отмелях, как утопленники с мертвенно-бледными человеческими телами и крокодильими головами. Но отца нигде не было видно.

Небо надо мной было темным, но ясным, а звезды – не такими, как на Земле, а меньше, бледнее, почти серые; они складывались в созвездия Страны Мертвых, описанные в Книге Мертвых: Рука, Лира, Кувшин Забвения и Око Сюрат-Кемада.

Очень осторожно я поднял погребальные диски и положил их обратно в сумку. Мне захотелось пить, и я отпил глоток из своей фляги. Здешнюю воду я пить не мог, так как только мертвые могут пить воду из Реки Смерти и есть фрукты с деревьев Страны Мертвых. И это тоже было описано в Книге Мертвых.

Так я и смотрел своими неприкрытыми смертными глазами в темноту, у которой не было ни конца, ни края. Далеко позади меня, в том направлении, откуда я приплыл, еще виднелся слабый намек на свет – бледная полоска на краю неба, словно там находилась какая-то дверь, через которую я уже прошел. С каждым мгновением я все дальше и дальше уходил вглубь Страны Мертвых.

Белые цапли взмыли в небо, и на мгновение все вокруг побелело от бесшумных взмахов их крыльев. Вскоре они пропали из вида. Они, как и эватимы, тоже были посланцами Бога Реки Печали.

Но для меня у них не было божественного послания.

В тростниках появились призраки. Когда я проплывал мимо них, они, сидя в трясине, умоляли взять их на борт, чтобы и они могли должным образом достичь окончательного места назначения. Они были прозрачны, как струйки дыма, – неясные контуры их фигур можно было различить лишь краем глаза. Когда я смотрел на них в упор, они просто исчезали.

Многие из них обращались ко мне на языках, которых я никогда прежде не слышал. Лишь некоторые говорили о знакомых мне местах и людях. И именно их я пугался больше всего. Я не хотел, чтобы кто-то из них узнал меня. Я снова лег на дно лодки и положил диски на глаза. Через какое-то время я задремал, и хотя спал урывками, мне постоянно снился отец. Он расхаживал взад-вперед по темной поверхности воды, и от его длинной, волочившейся за ним мантии по воде расходились волны; ярость искажала его лицо. Один раз он остановился, схватил меня и начал отчаянно трясти, повторяя:

– Нет, сынок, нет. Совсем не этого я хотел для тебя. Я приказываю тебе. Я запрещаю тебе… потому что я по-прежнему люблю тебя. Возвращайся в Страну Тростников. Возвращайся!

Во сне я ответил ему:

– Отец, я вернусь, если ты позволишь мне взять с собой Хамакину.

Ничего не ответив, он продолжал нервно расхаживать и злиться – он был настолько взвинчен, что даже не спросил меня, люблю ли я его по-прежнему.

Меня разбудило негромкое пение, пело множество голосов – звук был негромким, словно ветер принес его откуда-то издалека. Я снова сел, убрал диски в сумку и увидел громадную трирему, несущуюся прямо на меня, ветер раздувал ее паруса, а весла гребцов взбивали воду в пену.

Но она была нематериальной, такой же, как призраки в тростниках – мираж, легкая струйка дыма. Голоса гребцов звучали приглушенно, дробь задающего им темп барабана слышалась, как ворчание грома отдаленной, уходящей грозы. Сквозь корпус и парус судна светили звезды, а пена от весел была призрачной – вода вокруг меня по-прежнему оставалась черной, гладкой и неподвижной.

Это было удивительно, но ничего загадочного и таинственного в этом не было, так как Великая Река совпадала в пространстве с Рекой Смерти, хотя текли они в разных направлениях. Иногда речникам удавалось мимолетным взглядом заметить суда, движущиеся по обратному течению – едва различимые в ночи силуэты. Они считали это недобрым знаком и спешили принести жертву, чтобы смягчить гнев бога, которого они, по их мнению, рассердили.

Теперь же на Реке Смерти я сам видел живых как фантомов. Трирема нависла надо мной, а затем моя лодка прошла прямо сквозь нее. На миг я оказался среди гребцов, ощутил запах пота от их натруженных тел. Затем мимо меня проплыла роскошно обставленная каюта. Там пировал знатный господин в окружении своей свиты. Мне показалось, что это был сам сатрап Страны Тростников. Одна дама из его гостей замерла с чашей в руке. Наши глаза встретились. Она показалась мне скорее удивленной, чем испуганной. Она отпила глоток вина, как будто совершала мне возлияние, принося жертву, как богу.

Трирема прошла мимо, и я снова устроился на дне лодки с дисками на глазах, отцовский меч я прижал к груди.

Я снова заснул, но на сей раз мне приснилась мешанина из неясных теней и звуков, разгадать которую я не смог. Проснулся я от голода и жажды, сделал еще глоток из фляги и немного поел из запасов в сумке.

Пока ел, я неожиданно понял, что река больше не несет меня. Моя лодка стояла абсолютно неподвижно посреди бесконечного черного мертвого болота под серыми звездами. Даже эватимы и призраки исчезли.