Жена испугалась и посмотрела на мужа. Поскольку он не ответил ей взглядом, она вынуждена была признаться во всем. Нет, ребенок, доставлявший столько хлопот, не был плодом незаконной любви ни матери, ни отца. Она даже покраснела, оттого что только мысленно произнесла бесцеремонное выражение, которое употребил их друг. Просто через десять лет после свадьбы, когда стало ясно, что детей у них не будет, господин член участкового суда уступил настояниям супруги, и они взяли ребенка из воспитательного дома, внебрачного.

— А мать?

— Мать его аристократка, баронесса Вальдхаузен из Тюрингии, которая вышла замуж и уехала за океан.

— А отец?

Неизвестен. Семья матери отказалась его назвать. Вообще они договорились хранить все в строжайшей тайне, чтобы мальчик не узнал о своем происхождении. Да никто об этом и не знает. Оба относились к нему как к родному сыну, и он платил им нежной любовью. Тут господин член участкового суда вздохнул, а мать вся засветилась от прилива материнских чувств. Не даром она была истовой приверженкой христианского движения за материнское право.

— Ну, теперь я приручу вашего медвежонка, — сказал инженер при прощании и сердито кивнул в сторону Вольфа Дитера. — Но те палки, которые я об него обломаю, оплачивать придется вам.

Широкое лицо Вольфа Дитера расплылось в улыбке.

— Я сэкономлю на них из своих карманных денег, дядя Герман, — ответил он за родителей.

— Чувство юмора у него тоже есть, — расцвел жестокий воспитатель и хлопнул воспитанника по спине, словно в продолжение разговора, во всяком случае одобрительно

О Вольфа Дитера Бэра не пришлось обламывать палок, достаточно было при случае дать ему оплеуху и пригрозить отправить домой. Дружбе это никак не повредило, наоборот: все четверо были чрезвычайно довольны найденным решением. Собственно, мать сначала очень страдала от разлуки, но от Магдебурга до, Галле расстояние невелико. И ей было приятно теперь слышать, что Вольф Дитер славный, обходительный мальчик, всегда готовый помочь другим. Это подтверждала даже прислуга. Бэры не воспринимали трагически и тот факт, что в школе Вольф Дитер не блистал особыми успехами, как ни старались ему помочь сыновья дяди Германа. До аттестата они его все же дотянули. Гордый, будто получил докторскую мантию, Вольф Дитер. Бэр вернулся через три года в родительский дом. Его гардероб увеличился на один костюм — у него была теперь форма гитлерюгенда без знаков отличия.

И что же дальше? По мнению господина члена участкового суда, мальчик не получил никакого образования, а по мнению Вольфа Дитера — вполне достаточное, чтобы добиться в третьем рейхе чего угодно. Было три пути, которые, как он считал, ведут к цели кратчайшим, образом: стать начальником в «Трудовой повинности» [26] , избрать карьеру эсэсовца (в связи со своими физическими данными, как он гордо подчеркивал) или пойти в офицеры. В последнем случае, конечно, во флот. Поскольку отец и слышать не хотел ни об одной из этих блестящих возможностей и говорил о какой-нибудь коммерческой профессии, например о банковском деле, в доме произошла, насколько это вообще возможно в доме Бэров, ссора, она закончилась заявлением Вольфа Дитера, что он-де рожден не для каких-то там мелких торгашеских делишек, ему и так пришлось немало пострадать от своей двусмысленной фамилии. Короче говоря, он еще год просидел в доме родителей, с иронической ухмылкой сносил безуспешные попытки нанимаемых матерью, часто менявшихся домашних учителей, стремившихся повысить его интеллектуальный уровень. Вольф Дитер с успехом выказывал этим вшивым очкарикам презрение полноценного, воспитанного в духе третьего рейха героического человека действия.

Тут произошло событие, одним ударом разбившее все надежды матери на то, что сына все-таки удастся подготовить к какой-нибудь отчасти интеллигентной профессии. Выяснилось, что Фрида, тридцатидвухлетняя прислуга с безупречным шестилетним стажем, оказалась в интересном положении; и когда фрау Бэр мягко упрекнула свою помощницу и сказала, что вынуждена попросить ее покинуть на некоторое время дом, дабы не подвергать опасности нравственность сына, оказалось, что виновником случившегося был сам Вольф Дитер. В связи с этим господин член участкового суда принял решение о необходимости незамедлительного удаления виновника из дома. Он настоял на этом несмотря на слезы матери и служанки Фриды.

Но куда его деть? На этот раз даже дядя Герман уклонился от помощи. Он написал: «Пошлите его в деревню! В какие-нибудь плодородные земли, в Мекленбург или Померанию. Там он перебесится, внеся свой вклад в увеличение сельского населения, и еще получит за это орден!»

Тут мать припомнила о своей подруге по пансиону, которая вышла замуж за помещика Крюгера из Фюрстенхагена, что в Мекленбурге. Она поехала туда, вернулась и поехала вновь, взяв с собой Вольфа Дитера. Так для Вольфа Дитера Бэра начались годы деревенского ученичества в Фюрстенхагене.

К несчастью, фрау Бэр, обмениваясь с подругой воспоминаниями детства, сетуя на современную молодежь и исповедуясь в своих материнских заботах, в связи со способностью Вольфа Дитера вызывать у всех симпатию сообщила и историю происхождения молодого человека. Но когда по принятии нюрнбергских расовых законов стали требовать более строгих доказательств арийского происхождения от профессиональных хранителей немецкого рода и немецкой земли и районный бауэрнфюрер [27] выдвинул против землевладельца из Фюрстенхагена обвинение в том, что тот держит у себя ученика по фамилии Бэр, землевладелец пожаловался своей супруге, и та выдала тайну. Не прошло и недели, как тайну узнал и Вольф Дитер, который с тех пор бегал по деревне, будто именинник. Всем в деревне, даже последней скотнице, он сообщил, что настоящее его имя вовсе не Бэр, что чисто арийская чета Бэр только взяла его на воспитание, на самом же деле он из семейства фон Вальдхаузен, то есть даже барон. После этого деревенская молодежь женского пола еще охотнее, чем до сих пор — если была такая возможность — заключала его в свои объятья. А господин Крюгер, землевладелец, напрочь позабыл о том, как нередко ему приходилось угрожать, а еще чаще и награждать своего ученика оплеухами, и с этих пор относился к нему в известной степени как к почтенной особе. Не столько из-за не скрепленного грамотами дворянства, сколько из-за нового качества, в котором выступил господин Вольф Дитер фон Вальдхаузен, и того уважения, что он быстро снискал в глазах местных партийных властей и утвердил своим стремлением организовать в деревне конный эсэсовский отряд. Господин Крюгер с удрученным видом вспоминал вечера, когда он, сидя за столом в кругу семьи, вел неосторожные речи об имперском фюрере кормящего сословия, об этом идиоте Дарре, о горлопане Геббельсе, об «иконостасе», которым украсил себя Геринг, или о бабьей крикливости Адольфа. Если это всплывет, высылка Крюгеру обеспечена. Целую неделю он ходил с задумчивым видом и предусмотрительно вступил в партию. А затем, чтобы быть уж совсем спокойным, рекомендовал жившим достаточно далеко от него деревенским друзьям своего недоучившегося подопечного полублагородных кровей как чрезвычайно способного управляющего.