Дальше слушать охранник не стал. Он бросился бегом к боковой двери, и через пару секунд ворота широко открылись. Я резко нажал ногой на педаль сцепления, и «хили» послал в его адрес насмешливый хлопок вырвавшихся газов, когда мы проехали мимо.

— Если этот парень пожалуется, что ты скажешь? — беспокойно забубнил Бэннистер. — Не очень-то хорошо все это будет звучать.

— Слушай, припаси это для доклада капитану, — посоветовал я. — Ведь ты здесь для того и находишься, разве нет?

Бэннистер слегка ухмыльнулся:

— Паркер сказал что-то насчет того, что я должен тебя притормаживать.

— Могу поклясться, что ты рассказываешь об этом всем своим девочкам, — сказал я и посмотрел на дом впереди. — Что это, черт побери? Какой-нибудь Дисней соорудил декорации для «Белоснежки» и забыл убрать с глаз долой?

Это был не дом, а нечто среднее между дворцом и замком, с башнями, бастионами и парой винтовых лестниц, так что если бы в эту минуту появился рыцарь в сверкающих доспехах на белом коне, то я решил бы, что это просто молочник. Я остановил машину в центре мощеного внутреннего двора, и мы вышли. Бэннистер поднялся вслед за мной по широким мраморным ступенькам, ведущим к парадному входу. Мы ждали, пожалуй, не больше десяти секунд после того, как я нажал звонок. Дверь открыл дворецкий.

— Сэр? — Это было произнесено с безупречным английским выговором.

Я сказал ему, кто мы такие и что мы хотим видеть Уолкера.

— Может быть, вы войдете, джентльмены?

Он слегка поклонился и, когда мы были уже внутри, в прихожей, взял наши шляпы. Затем он провел нас к двойным дверям, прекрасно отделанным тиковым деревом. Они по-театральному эффектно открылись, и дворецкий объявил наши имена с некоторым сомнением в голосе, будто мы были наследные принцы экс-короля, приехавшие, чтобы поспорить за еще теплую корону.

Комната, в которую мы попали, служила кабинетом: ряд шкафчиков для картотеки у стены, в углу — массивный диван, а в центре — огромный письменный стол, затянутый сверху кожей. Возле окна стоял человек и смотрел на улицу. Он медленно повернулся к нам, и я отметил скромный, но очень дорогой костюм и надменное выражение лица.

— Да? — отрывисто бросил он.

Это был крупный мужчина с плечами лесоруба и бочкообразной грудной клеткой. Его коротко стриженные густые черные волосы были уже заметно тронуты сединой. Глаза, прежде голубые, настолько поблекли и выцвели, что казались почти бесцветными. Сероватая кожа глубокими складками обвисла вокруг рта, истончив верхнюю губу и нисколько не нарушив очертаний нижней — полной и пухлой, выступающей вперед. Я понял, что дворецкий успел сообщить ему, кто мы такие, даже если этого не сделал сторож-привратник, поэтому не было смысла повторять все еще раз.

— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, мистер Уолкер, — начал я.

— Я не Уолкер, — холодно произнес хозяин кабинета. — Я Гроссман, Мартин Гроссман.

Я ощутил некоторое разочарование — беседа с обладателем десяти миллионов не сильно отличалась от беседы с владельцем десяти долларов.

— Но я хотел поговорить с Уолкером, — сказал я. — Может быть, ваш дворецкий плохо слышит?

— Это я велел привести вас сюда, — ответил Гроссман. — Уолкер еще не вернулся из Нью-Йорка. Возможно, я смогу вместо него ответить на ваши вопросы, лейтенант.

— Сомневаюсь, — с сожалением сказал я.

Его рот плотно сжался.

— Мне кажется, ваше поведение граничит с грубостью, Уилер!

— Это ложное впечатление, но можете не извиняться. — Я тепло улыбнулся. — Скоро вы заметите, мистер Гроссман, что я нравлюсь вам все больше и больше.

Помедлив минуту, он решил пропустить эту дерзость мимо ушей.

— Уолкер — мой личный секретарь. Вы вполне могли бы мне сказать, по какому поводу вы здесь.

— Речь идет об одной девушке. Ее зовут Лили Тил. Она исчезла.

— Она подруга Уолкера?

— По-видимому, да, — ответил я. — Она работала в ювелирном магазине «Уэринг». Уолкер явно был ее поклонником: когда приходил в магазин, всегда требовал, чтобы она его обслуживала.

Губы Гроссмана скривились в презрительную усмешку.

— Ну, это весьма слабый довод, лейтенант. Обращаться за помощью к одной и той же продавщице в магазине — разве это не самое обычное дело?

— Возможно, — допустил я.

— И это единственная причина, заставлявшая вас возлагать на Уолкера ответственность за ее исчезновение?

— Я вовсе не говорил об ответственности. Я просто предположил, что он мог бы помочь вам. Дать нам какую-то ниточку.

— Уверен, что нет, — оборвал меня Гроссман. — Поэтому, если позволите, я бы…

Двойные двери внезапно распахнулись, и в комнату торопливо вошел худощавый человек в очках без оправы.

— Мартин, — нетерпеливо произнес он высоким голосом. — Ты должен подписать этот договор с телеграфной службой, прежде чем… — Он резко остановился, вдруг увидев нас с Бэннистером.