Роман "Подгоряне" завершает трилогию Иона Чобану.. Автор возвращается к темам, которые разрабатывались в предыдущих романах "Мосты" и "Кукоара". Эти произведения объединяют и место действия — события происходят в одном и том же селе, — и одни и те же герои. В романе дана широкая панорама жизни современного молдавского села
Ион Чобану
ПОДГОРЯНЕ
РОМАН
Авторизованный перевод с молдавского МИХАИЛА АЛЕКСЕЕВА.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Я пою, а мама плачет. Пою не я - поет вино в моей голове. А мама
плачет. Плачет по-настоящему, как могут плакать только матери. Когда мое
внутреннее ожесточение, распаленное вином, поднимается до крайней точки и я
начинаю надрывно завывать, опираясь на строчки великого поэта:
Лес мой, брат мой, что шумишь,
что листвою шелестишь?
С той поры, как увидались,
годы многие умчались,
с той поры, как мы простились,
тропы многие сменились, -
мама, бедная мама, вынесшая в своей жизни столько страданий и невч-год,
вся дрожит от подступивших рыданий, бросается ко мне, обнимает и кричит в
отчаянии:
– Лучше бы ты не шел учиться!
Никэ торопится мне на помощь, отвечает словами леса:
Я живу, как жил века мне зимой поет пурга, буйный ветер ветки ломит,
прочь моих певуний гонит, родники мне замыкает, стежки снегом заметает.
Но я уже не слушаю Никэ, слышу лишь элегию леса:
Я один из года в год.
Лето дойну мне поет.
Где источник у ракит
для любых гостей открыт,
взяв кувшины, у водицы
с песней ходят молодицы.
Я думаю: хорошо было бы или плохо, если б я не пошел учиться, а остался
дома? Думаю так, а ответить не могу на этот, казалось бы, простой вопрос. Не
сам ведь я выбрил для себя нынешнюю дорогу. Мать и отец, может, и не помнят,
что это они вывели меня на нее. Они, не спрашивая, хочу я того или нет,
забрали меня с выгона, от небольшого овечьего стада, от веселых и беспечных
игр в лапту, в козла, от множества других пленительных детских забав. Им
казалось, что во мне они сотворили Фэт-Фрумоса [Фэт - Ф р у м о с -
непобедимый герой из молдавского Фольклора] со звездою во лбу. Они нежили,
холили меня, готовя для школы. Мыли в семи водах. Отец, помнится, усадил
меня на круглый дедушкин трехногий стульчик и чуть ли не полдня колдовал с
ножницами над моей головой...
Лес мой с тихою водою,
годы мчатся чередою,
ты и зелен зеленеешь,
ты и молод молодеешь!
Мама обула меня в свои свадебные сапожки на высоких каблуках, чтобы я
не ходил в школу в своих опорках. Эх, знала бы она, какие .проклятия посылал
я ее красивым сапожкам и как завидовал сверстникам, которые носили свою
обувку! Никто не смеялся над их постолами, а над моими бабьими красавчиками
потешалась вся школа. На меня указывали пальцами, завидя, окружали, гыкали и
улюлюкали. Боясь, как бы я острыми каблучками не попортил каток, меня и
близко не подпускали к сверкающему ледяному зеркалу.
Отец упрямо и угрюмо молчал, низко опустив голову. Он не умел плакать.
Он умел брать на себя всю вину. И сейчас он упорно молчал, дослушивая песню.
Что мне годы, если вечно
в заводь звезды льются млечно?
Злой ли, добрый будет год -
лист звенит и ветер бьет.
Добрый, злой ли год случится -
вспять Дунай не обратится.
Только люди в мире бренном
склонны к вечным переменам,
мы же будем жить, как жили,
мы всё те же, что и были: реки,
море синее да земля с пустынями,
месяц, солнце чистое,
лес да воды быстрые!..
[Народная песня на слова Михаила Эминеску (перевод А. Бродского)]
С улицы из-за ограды послышалось урчание трактора. Маленький, юркий, он
вкатился прямо к нам во двор. Крохотуля, а силища в нем преогромная!
Отец, выбежал с непокрытой головой. Прекратил и я свое пение -
прислушался к разговору во дворе. Дождь ли, снег - дорога не ждет! Можешь
заливаться ли соловьем, выть ли по-звериному - жизнь идет своим чередом,
своим порядком, по своим, часто неписаным законам.
Во двор к нам вкатился на своем тракторе Илие Унгуряну. Он кричит отцу: