– Пока хватит, – перебил его Митчелл, подняв руку.

– Хватит? Да черта с два! Я себя оправдаю и без вашего разрешения. Я…

– Вам нет необходимости себя оправдывать, – возразил инспектор. – Не выступайте как киногерой, вы не обвиняемый. Кто сказал, что я считаю вас виновным в убийстве? Насколько помню, я такого не говорил.

– Но вы спросили про мой синяк, – растерялся Гэш.

– Я знаю, о чем спросил. Я хотел, чтобы остальные джентльмены вас услышали, поскольку это важно для дальнейшей истории. Я сказал, что совершить это преступление мог хороший актер. Вы приняли это на свой счет. Но еще я сказал, что не менее хорошо справился бы с этим человек, имеющий опыт. И в данном случае именно опытный человек нам и нужен.

Актеры напряженно огляделись, и наконец все глаза невольно остановились на Джордже Лемминге, все так же спокойно сидевшем за столом, подперев рукой голову.

– Вернемся чуть назад, – предложил Митчелл, перехватив взгляд ближайшего полицейского и слегка кивнув. – Когда Бассет возвратился из другой труппы и возникли слухи, что там были кражи. От кого пошли слухи? Вы скажете: от Бассета. А я отвечу: уж конечно, не от него, если это он был вором. Подумайте сами. Но кто поддерживал эти слухи, кто проверил их, обратившись в ту труппу? Мистер Джордж Лемминг, действуя, как он говорит, по приказу Боба Фентона. Что ж, Фентон, бедняга, подтвердить этого не может. Но мистер Лемминг – как раз человек для такой работы, да и для любой другой. Мастер – посмотрите, как он отлично ставит свет, – актер, машинист, рабочий – все, что делает, делает хорошо. Кто взял на себя командование, когда Фентона не стало? Мистер Лемминг. Он знал, кто где находился в каждую минуту спектакля. Он считал, что у него все расписано. Он взял конверт Гэша, и тут неожиданно в музей вошел Фентон. Мистер Лемминг знал, что Фентон и Бассет обычно надевают сценические бинты в кулисах. Он вместе с Гэшем проверил перед началом спектакля, что весь нужный реквизит на месте. И вдруг его поймали. Фентон его обвинил – мы это знаем от мисс Карсон. И он ударил Фентона.

– Но это полная чушь!

Протест исходил от мистера Дьюхарста. Все обернулись к нему. Режиссер загасил окурок о плитки камина и сказал уже спокойнее, но с большим возмущением:

– Обвинить Джорджа Лемминга у вас не получится, инспектор. Я его знаю много лет. По вашим словам я подумал бы, что это Гэш, но никак не Джордж. Он все это время был в кулисах. Не покидал сцену почти до конца представления.

– Может быть, вы мне позволите договорить? – вежливо поинтересовался инспектор, быстро переглянувшись с Дэвидом Уинтрингемом. – В кармане Роберта Фентона был найден конверт с жалованьем мистера Лемминга. Как он туда попал? Фентон вором не был: эта гипотеза не выдерживает критики. Он выдернул конверт из руки вора? Почему тогда вор снова не забрал его? Может, это мистер Лемминг, присвоив конверт Гэша и заставив замолчать Фентона, решил таким образом отвести от себя подозрение – подложив собственный конверт туда, где его потом найдут? Это наводит на мысль о другой подставе – я имею в виду деньги мистера Уорвика, одна банкнота из которых была найдена у Бассета, но только одна. Кто провел большую часть дня в доме учителей, когда там практически никого не было? Мистер Лемминг. А теперь, – сказал инспектор, взглядом успокаивая растущее волнение слушателей, – мы переходим к самой сути. Когда Гэш помог Фентону встать, а раненый, не осознавая, насколько серьезно его состояние, вернулся на сцену доигрывать свой последний выход, почему он не сказал Леммингу, что нашел вора, изводившего труппу, и получил сильный удар по голове? Потому что потерял память от сотрясения? Возможно. Но мне кажется более вероятным, что Лемминг сам и нанес удар. Таким образом, Фентон вышел на сцену и произнес свои реплики в последний раз, в то время как его убийца стоял на той же сцене рядом с ним…

– Стоп!

Дьюхарст решительными шагами подошел к Леммингу.

Тот наконец шевельнулся. Он сжал край стола так, что на руках выступили жилы, но своему режиссеру улыбнулся иронически:

– Вам не надо обо мне беспокоиться.

– Еще как надо. – Дьюхарст уставил палец в инспектора. – Как вам не стыдно устраивать подобные ловушки? Признание, что ли, хотите выдавить? Вы не хуже меня знаете, что Фентон свой последний выход на сцену пропустил. Лемминг сам мне это сказал в субботу, когда мы с ним говорили.

Актеры ахнули, окончательно убежденные этой ложью в виновности помрежа.

– Я имел в виду выход на поклоны, – ровным голосом объяснил Джордж Лемминг. – Боб отработал свое с Лайонелом – пьяная сцена в конце, когда он спрашивает аптекаря.

– Я не думал, что он серьезно ранен, – промямлил Гэш. – Он встал и послал меня к черту. Я после этого старался ему не попадаться. Вроде бы он был в норме. Я его отпустил на сцену и никому ничего не сказал. Я не знал…

– Вы что, с ума все сошли?! – яростно завопил Дьюхарст. – Гэш прямо заявляет, что сделал это, а инспектор тычет в Джорджа, который несет полную чушь насчет последней сцены Фентона! Не мог он ее играть!

Труппа испуганно уставилась на него. Они были суеверны, и при новом повороте событий у всех мурашки побежали по коже. Но Митчелл остался невозмутимым:

– Почему?

– Потому что лежал на полу в музее. Я вам твержу, что Джордж не мог этого сделать, он в это время был в кулисах. Гэш раньше сказал и сейчас повторил, что нашел (на самом деле ударил) Фентона за некоторое время до конца пьесы.

– Гэш ни о каком времени не говорил, когда я его спрашивал, – сурово произнес инспектор, – и лишь совсем недавно предполагалось, что удар был нанесен после сцены с бинтами и до выходов на поклоны. Сейчас, спасибо доктору Уинтрингему, мы считаем, что удар был нанесен до того. И так же, очевидно, считаете вы, мистер Дьюхарст. И еще до слов Гэша так считали. Откуда вы это знали?

Режиссер промолчал. Митчелл кивнул, и трое полицейских, плотно обступавшие Лемминга, взяли Дьюхарста крепкой хваткой.

– Сирил Дьюхарст! – сказал инспектор. – Вы арестованы по обвинению в преднамеренном убийстве Роберта Фентона. Обыщите его, – велел он.

Чуть ли не первым предметом, вынутым из кармана режиссера, оказались элегантные золотые часы миссис Ридсдейл. Когда они легли на ладонь инспектора, он покачал головой.

– Вы сделали серьезную ошибку, Дьюхарст, взяв их, – объяснил он. – Видите ли, мы с доктором положили их на стол специально для вас.

Режиссер взревел от ярости, стал вырываться, но его сопротивление было недолгим – так же внезапно, как взорвался, он затих, и краска сбежала с его лица. Теперь оно выражало испуг.

– Вы ошиблись! – выдохнул он. – Вы не докажете. Я с чужих слов. Я не знал, когда ударили Боба. Я не мог! Я был за много миль отсюда. Уехал в конце второго антракта. Меня видел один из учителей, когда я уезжал, я могу доказать!

– Вы выехали через передние ворота, – ответил Митчелл, – и остановились у задних. Машину оставили на дороге, а сами вернулись в музей. Один учитель чуть не врезался в нее на своем автомобиле – вот так я узнал.