– Имеется в виду риск для ВВС? Не слишком добрая мысль.

– Он беспокоился о жизни Урсулы, а не о ее мимолетных привязанностях.

– Не все привязанности мимолетны, – мягко заметил Дэвид.

– Урсуле уже случалось увлекаться. Не было никаких причин считать, что на этот раз все серьезнее, чем раньше.

Дэвид вздохнул. Сорокалетнюю уверенность в себе не поколебать. И не пробиться лучу света сквозь тяжелые шторы десятилетних тщательных, неравнодушных, благонамеренных, но неверных наблюдений. Он поднялся, собираясь уходить.

– Я очень благодарен вам за эту беседу, – произнес он со всем доступным ему почтением. – Вы щедро уделили мне свое драгоценное время, и могу сказать, что весьма помогли.

– Хм… – Доктор Шор тоже встал. – На самом деле вы хотели сказать, только воспитание не позволило, что Урсулу Фринтон в течение долгих лет травили, а я старый замшелый идиот. Что ж, вполне возможно. Теперешние события учат не удивляться самым фантастическим извращениям здравого смысла. Но пока вы не докажете этого, я вам не поверю, и даже когда докажете – еще подумаю. Не тревожьтесь: я не буду никоим образом предупреждать обитателей усадьбы. Держать свое мнение при себе я умею. В противном случае сельский врач и месяца не усидит на своем месте, а перед вами – сорокалетняя окаменелость. Нет, не говорите мне ничего. Есть у стариков такая привилегия – смущать молодых. Единственная, пожалуй, наша защита. Я считаю, что вы зря тратите время, но вы это делаете неназойливо. Всего вам хорошего.

Дэвид нашел Джилл в столовой гостиницы «Плуг и борона». Она спросила его, как дела, и он повторил ей финальную речь доктора Шора как можно ближе к тексту.

– Он отлично резюмировал ситуацию, не правда ли? – любезно сказала Джилл. – Думаю, тебе должно быть приятно – почувствовать, что тебя поняли по-настоящему.

Дэвид подозрительно на нее уставился, но она с невинным видом стала читать меню, а вскоре к ним подошла официантка, чтобы принять заказ.

После ленча Джилл встала в очередь на полуденный автобус в Шорнфорд. Ее задачей было собрать чемодан и привезти его в «Плуг и борону», сообщив Рейчел об изменении планов и попросив разрешения оставить прочий багаж у нее в доме до своего возвращения. Джилл планировала вернуться в Уэйкли к чаю, чтобы не тесниться в набитом вечернем автобусе из Шорнфорда.

Дэвид проводил ее до остановки и пошел дальше, до следующего поворота, который должен был привести его в поместье Уэйкли. Он собирался также остановиться возле Мэнор-Фарм и, если получится, побеседовать с Реджинальдом Фринтоном, но главной его целью в этот день было ознакомление с усадьбой.

Погода выдалась ясная и солнечная, в воздухе витало первое приятное тепло начала лета, вдоль дороги цвел терновник. Дэвид уже поэтому готов был восхищаться пейзажем, но с удовольствием отметил также подстриженные изгороди, отлично выкопанные канавы, полностью обработанные поля Уэйкли. Общее впечатление было верным. Реджинальд Фринтон умел работать на ферме; недаром о нем так хорошо отзывались в Шорнфорде, а хозяин «Плуга и бороны» перед ним чуть ли не благоговел.

Большая из двух ферм усадьбы, Мэнор-Фарм, лежала вдоль дороги, по которой шагал сейчас Дэвид. Он миновал широкие ворота хозяйственного двора и прошел через ухоженный цветник, ведущий к передней двери уютного фермерского дома.

Везение ему не изменило. Все утро мистер Реджинальд был на старой ферме, но к ленчу пришел домой и находился где-то во дворе. Буквально через несколько минут он уже принимал Дэвида в гостиной.

После довольно холодной беседы с доктором Шором Дэвид был приятно удивлен дружелюбием Реджинальда Фринтона и его искренним стремлением помочь расследованию.

– Бедная маленькая Урсула! – сказал он с чувством, когда Дэвид изложил цель своего визита. – В жизни не слышал о поступке настолько мерзком. И никогда в жизни не испытывал такого потрясения, как в тот вечер. Я видел ее за ленчем, если вы знаете, хотя не думаю, что она меня заметила. Она была слишком занята своим женихом – то есть, наверное, надо говорить мужем.

– Вот как раз об этом ленче я и хотел с вами поговорить в первую очередь, – ответил Дэвид. – Вы заметили, как они выходили? Они вышли за сигаретами в середине ленча или в конце.

– Да, я видел, как они выходили и возвращались.

– Вы не обратили внимания, подходил ли кто-нибудь к их столу, пока их не было?

– Вряд ли. Кроме, конечно, официантки.

– Да, официантка. Можете описать ее действия?

– Ну, не слишком детально. Я одним глазом поглядывал в газету и лишь мельком отмечал, что вокруг меня делается. Она унесла их грязные тарелки, махнула салфеткой по столу – довольно небрежно, как делают ленивые официантки, вместо того, чтобы тщательно смести крошки. Потом, кажется, переставила на этот стол пепельницу с соседнего. Больше ничего не помню.

– Они переворачивали стулья, чтобы показать, что места заняты? Может быть, накрыли их чем-то или понадеялись, что персонал заведения никого туда не посадит?

– Не помню.

«Пробел, – подумал Дэвид. – Очень естественно – не помнить сумочку Урсулы. Или очень мудро. Что из этого? Невозможно сказать».

– Вряд ли я смогу вспомнить подробнее, – продолжил Реджинальд, – меня интересовала только официантка. Боюсь, тогда ее поведение показалось мне забавным.

– Чем именно?

– Кажется, у нее имелся зуб на Дункана. Никогда не видел такой яростной гримасы, как та, с которой официантка смотрела ему в спину, выписывая счет.