Ее двор теперь стал совсем маленьким: Джейн Кеннеди, Элизабет и Барбара Керл, Жиль Мобрэй, ее главный эконом Эндрю Мелвилл, Бастиан Паже и его жена, Уилл Дуглас, ее старый портной Бальтазар, не менее старый камердинер Дидье, врач Бургойн, аптекарь Жак Жерве, хирург Пьер Гурион и отец Депре. Все ее «уличные слуги», в том числе конюхи и кучер, были уволены. Она больше не могла выходить на улицу.

Все эти люди теснились в комнатах восьмиугольной башни; некоторые из наиболее смелых слуг попытались исследовать другие помещения замка и сообщили, что на другой стороне двора есть много пустых покоев.

– Вот в чем дело. – Мария поняла, что это значит. – Они предназначены для тех, кто приедет судить меня.

Через неделю после ее прибытия Паулет вошел в комнату.

– Мадам, теперь вам придется ответить за ваши злодеяния, – с торжествующим видом произнес он. – Вы предстанете перед нашими лордами, которые допросят вас. Заранее советую раскаяться в ваших преступлениях и попросить прощения до официального приговора.

Мария смотрела на него, чрезвычайно довольного собой. Сама она осталась сидеть.

– Вы относитесь ко мне, как к ребенку, который должен признаться родителям в своих шалостях, чтобы его не отшлепали, – сказала она. – Мне не в чем признаваться.

У него отвисла челюсть, а лицо исказилось от гнева.

– Да вы…

– Будучи грешницей, я действительно виновата в том, что часто оскорбляла своего Творца, и я молю Его о прощении, – перебила она. – Но как королева я не испытываю никакой вины, за которую могла бы держать ответ перед кем-либо на этой земле.

– Королева! – фыркнул он.

– Поскольку я никого не оскорбляла, то не собираюсь просить прощения; я не ищу его и не приму от кого-либо из живущих.

Он сердито покачал головой:

– Гордыня, мадам, гордыня! Вы утопаете в гордыне!

После его ухода Джейн обратилась к ней.

– Боюсь, вас заставят дорого заплатить за эти слова, – сказала она.

– Мои слова теперь не имеют никакого значения. «Акт о безопасности королевы» с самого начала был предназначен для того, чтобы погубить меня. В самом деле они не имеют законного права допрашивать или судить меня. Но они держат мое тело в заключении и так или иначе покарают его.

Двенадцатого октября небольшая делегация лордов, включавшая Паулета, посетила Марию в ее покоях. Они пришли объявить о том, что она уже знала, просто глядя из окна: в Фотерингей прибыли члены королевского суда в сопровождении двух тысяч солдат. Ей придется ответить на обвинение в заговоре против Елизаветы. Ее будут судить как «особу, которая будет или может претендовать на корону сей державы». Наказание было следующим: во-первых, навсегда лишить ее права на корону Англии, а во-вторых, предать ее смерти.

– Вы знаете, что не имеете законного права судить меня, – спокойно сказала Мария. – Я правящий монарх, и никто не вправе осудить меня, кроме другого монарха. Будет ли ваше судебное заседание состоять из королей и королев других стран? Если да, то я приветствую их. Если нет, я отказываюсь признать его.

Паулет с ухмылкой протянул ей письмо:

– Королева повелевает вам явиться в суд.

– Королева не может повелевать мною. Я не ее подданная. – Мария быстро прочитала письмо и вернула его Паулету. – Я не подвластна законам Англии.

– Нет, подвластны! – отрезал лорд-канцлер Томас Бромли. – Вы жили под их защитой и, следовательно, обязаны признавать их.

Мария тихо рассмеялась:

– Я прибыла в Англию, надеясь получить помощь от Елизаветы, а вместо этого меня заключили в тюрьму. Английские законы не обеспечили мне защиту и не принесли никакой пользы; к тому же никто из англичан не удосужился объяснить мне их смысл. Должно быть, они очень странные.

– Ваши королевские прерогативы не дают вам никаких преимуществ в Англии, – сказал Сесил. – А если вы не придете на суд, это не будет иметь никакого значения. Вас просто будут судить in absentia [26] .

– Даже так? – пробормотала она. – Меня осудят, даже если я не явлюсь на суд? Как ловко вы поворачиваете законы в свою сторону! Я умоляла о том, чтобы меня выслушали. Двадцать лет я просила о возможности поговорить с Елизаветой и ответить на вопросы перед свободным парламентом. Но предстать перед тайным трибуналом… чего вы так боитесь, о чем могли бы узнать другие люди?

Сесил, который на самом деле страшился ее аргументов и упрямства, едва не вышел из себя:

– Не беспокойтесь, ваши слова услышат во всей Англии, и они станут известными. Вы еще пожалеете, что они не остались в тайне!