Что еще?

«Я изголодался по красоте, – пишет он. – По женской красоте. Как-то изголодался. Я алчу красоты, которая, по моему опыту, пробуждает благоговение и вместе с тем признательность – признательность за удачу обнимать красивую женщину».

Он подумывает, не вычеркнуть ли весь абзац про красоту, но все же оставляет. Если его будут оценивать, пусть оценивают порывы его сердца, а не ясность мысли. Или логику.

«Что не означает, что я не мужчина и не имею мужских нужд», – грубовато завершает он.

Que tonteria! Какая мешанина! Какая нравственная сумятица!

Он сдает обе анкеты. Регистраторша просматривает их – не притворяясь, что не просматривает, – от начала и до конца. Кроме них, в приемной никого. Не час пик. «Красота пробуждает благоговение»: замечает ли он бледнейшую тень улыбки, когда она добирается до этого заявления? Простая и незатейливая ли она регистраторша, или у нее самой есть опыт признательности и благоговения?

– Вы не поставили одну галочку, – говорит она. – «Продолжительность приема: 30 минут, 45 минут, 60 минут, 90 минут». Какую продолжительность предпочитаете?

– Давайте максимальное облегчение: девяносто минут.

– Девяностоминутного приема вам придется подождать. Из-за расписания. Тем не менее я вас записываю на длинный первый прием. Позднее сможете поменять, если пожелаете. Спасибо, на этом все. Будем с вами на связи. Мы письменно известим вас о сроке первого приема.

– Ничего себе процедура. Теперь понятно, почему моряков тут не ждут.

– Да, «Салон» на преходящих не рассчитан. Но состояние преходящего преходяще само по себе. Некто преходящий там, откуда он родом, непреходящ, в точности так же, как любой, чей дом здесь, будет преходящим в других местах.

– Per definitionem, – говорит он. – У вас безупречная логика. Буду ждать вашего письма.

В анкете он указал адрес Элены. Проходят дни. Он спрашивает у Элены: письма нет.

Он возвращается в «Салон». На дежурстве та же регистраторша.

– Вы меня помните? – говорит он. – Я был у вас две недели назад. Вы сказали, что напишете. Ничего не получал.

– Сейчас посмотрю, – говорит она. – Вас зовут?.. – Она открывает шкаф с документами и извлекает папку. – Никаких неувязок с самой заявкой, насколько я вижу, нет. Заминка, похоже, в том, чтобы поженить вас с правильным терапевтом.

– Поженить меня? Возможно, я недостаточно внятно выразился. Не обращайте внимания на то, что я там написал про красоту и все остальное. Я не ищу идеальной пары, мне просто нужно общество, женское общество.

– Понимаю. Запрошу. Дайте пару дней.

Проходят дни. Письма не поступает. Не следовало писать слово «благоговение». Какая девушка, пытаясь заработать пару реалов на стороне, пожелает брать на себя такую ответственность? Правда, может, и хороша, но меньшая правда иногда лучше. Посему: «С какой целью вы записываетесь в “Salon Confort”?» Ответ: «Я в городе новенький, и мне не хватает знакомых». Вопрос: «Какого именно терапевта вы ищете?» Ответ: «Молодую и красивую». Вопрос: «Какой продолжительности прием желаете?» Ответ: «Устроит получасовой».

Эухенио, похоже, намерен доказать, что их разногласия насчет крыс, истории и организации труда в порту никак его не задели. Теперь после работы Эухенио чаще обычного увязывается за ним, и ему приходится повторять блеф о шестом автобусе до Кварталов.

– Ты определился с Институтом? – спрашивает Эухенио как-то раз по дороге к автобусу. – Думаешь записываться?

– Боюсь, я последнее время об Институте толком не думал. Пытался записаться в центр развлечений.

– Центр развлечений? Вроде «Salon Confort»? Зачем тебе записываться в центр развлечений?

– А ты и твои друзья разве не пользуетесь их услугами? Как ты обходишься с – как бы это сказать? – физическими позывами?

– С физическими позывами? Позывами тела? Мы их обсуждали на занятиях. Хочешь, скажу, к какому выводу мы пришли?

– Сделай одолжение.

– Мы начали с того, что заметили: эти самые позывы не имеют определенного предмета. Иными словами, эти позывы влекут нас не к определенной женщине, а к женщине абстрактной, женскому идеалу. Так, чтобы утишить этот позыв, мы отправляемся в так называемый центр развлечений и тем самым оскверняем позыв. Почему? Потому что проявления идеала, обнаруживаемые в таких местах, – низменные подобия. Союз же с низменным подобием оставляет у ищущего разочарование и печаль.

Он пытается представить Эухенио, этого искреннего молодого человека в совиных очках, в объятиях низменного подобия.

– Ты винишь в разочаровании женщин, найденных в «Салоне», – отвечает он, – но, может, стоит рассмотреть сам позыв. Если такова природа желания – тянуться к тому, что лежит за пределами доступного, должны ли мы удивляться, что оно не утолено? Ваша преподавательница в Институте не сказала вам, что принятие низменных подобий может быть необходимым шагом в восхождении к доброму, подлинному и прекрасному?