Робертс пожал плечами. Джо пришел к выводу, что этот жест не столько отражает безразличие, сколько рассчитан на выигрыш времени.

— Ваши вопросы удивляют меня все больше. Существует какой-нибудь запрет путешествовать без багажа?

— Запрета такого нет, но…

Джо умолк, потому что дверь в кабину пилотов открылась и вышел радист. Он подошел к Алексу и подал ему листок, густо исписанный ровным выразительным почерком.

— Пришел ответ из Йоханнесбурга, — сказал он и повернулся к командиру: — Найроби оповещен. Ждут нас в полной готовности… — Он покачал головой и тихо добавил: — Насколько мне удалось изучить колониальных чиновников, думаю, что они затянут все формальности до бесконечности.

Грант, не вставая, развел руками, словно хотел сказать, что человек не должен сопротивляться судьбе, даже если она выступает в лице колониальной полиции.

— Будет ли какое-нибудь сообщение? — спросил Алекса радист.

— Пока нет. Большое спасибо. — Джо изучил листок и положил его в карман. Чуть позже, когда радист ушел, он снова обратился к Робертсу: — О чем мы говорили? Ах, да. О вашем багаже. Ведь вы не сочтете неуместным вопрос о причине такого путешествия налегке. Нечасто случается, что человек, собираясь в дорогу почти вокруг земного шара, не берет с собой необходимых личных вещей: прибора для бритья, белья, зубной щетки. Почему так случилось?

Молодой человек помолчал, вглядываясь в Алекса.

— Тот летчик сказал вам, что получен ответ из Йоханнесбурга. Вы спрашивали обо мне?

— Да.

— Значит, мне нечего больше добавить. Вы уже наверняка знаете все о моей скромной особе.

— Не совсем, ибо тот факт, что за два часа до отлета вас выпустили из тюрьмы, а семья, предупрежденная адвокатом о решении властей и сроках освобождения, купила вам билет в Англию, еще всего не объясняет.

Он умолк, потому что в салоне внезапно потемнело. Глянул в иллюминатор. Самолет вошел в тучи и сейчас разрывал их крыльями в клочья. Качало сильнее обычного. Г рант также посмотрел в окошко. Загорелись лампочки под потолком. И в ту же минуту в стекла хлестнул дождь. Внезапный блеск осветил салон, и за окном наступила темнота.

Просим пристегнуть ремни!

Надпись на передней стенке вспыхнула, погасла и снова загорелась.

Молодой человек сделал шаг к своему месту и тяжело уселся, брошенный наклоном машины.

— Я должен идти! — Грант встал и быстро пошел к двери кабины пилотов. Стюардесса поднялась с кресла и медленно, держась за поручни кресел, двинулась вдоль салона, проверяя, все ли ремни пристегнуты.

Снова сверкнуло, и самолет так внезапно качнуло, что одна из женщин вскрикнула. Джо по-прежнему стоял посередине прохода, держась двумя руками за поручни соседних кресел. Он смотрел на мрачные клубящиеся волны, пролетавшие вдоль самолета. Все притихли.

Сидевший перед Алексом профессор, крепко ухватив за ручку свой несессер, поднял голову и обернулся.

— Что за спектакль! — воскликнул он, стараясь перекричать шум бури и гул моторов, проникавшие в салон со всех сторон. — Мог ли кто-нибудь придумать нечто подобное? Труп убитого, прикрытый саваном, раскачиваемая бурей в свете ударяющих молний горстка людей, а среди них убийца!

Джо хотел ответить, но внезапный толчок бросил самолет в сторону так резко, будто это была не многотонная, оснащенная гигантскими двигателями стальная конструкция, а сухой листок, случайно залетевший высоко в небо. Когда машина вновь выровнялась, Джо усмехнулся:

— Вы правы, профессор. Трудно было бы придумать что-либо подобное.

— Вы ошибаетесь! — сказал профессор, абсолютно не взволнованный ненастьем за окном, качкой в салоне и даже присутствием тут тела убитого. Лицо его выражало спокойное удовлетворение. — Шекспир, который придумал все на свете, придумал и такое! Вы знаете этот фрагмент из «Короля Лира»? «Боги, в высоте гремящие…»

Он замолчал, ибо снова яркая вспышка осветила салон и самолет тяжело нырнул, словно сраженный снарядом, чтобы через минуту со стоном двигателей, работающих на полных оборотах, вскарабкаться на подступившую волну клубившегося, гонимого вихрем воздуха.

Алекс быстро выпустил из рук поручни кресел, между которыми стоял, упал на место рядом с профессором и успел пристегнуть ремни, прежде чем новый удар бури швырнул машину.

— Дальше в тексте почти точно то, что должно наступить здесь! — воскликнул Барклэй, наклоняясь к нему. — Абсолютно!

И придвинувшись еще ближе, сжимая свой бесценный несессер и прижимая его к груди при каждом наклоне самолета, продолжал голосом ученика, декламирующего на школьном вечере:

— «Перстом отметьте ныне своих врагов! Преступник, на душе твоей лежит сокрытое злодейство…»

Внезапно он умолк и в замешательстве посмотрел на Алекса.

— Кажется, я забыл продолжение… «Сокрытое злодейство…»

— «Опомнись и покайся! Руку спрячь кровавую, непойманный убийца!» — закончил Алекс.

— Ах, да! Действительно! Как же это я мог забыть?

Вой ветра за иллюминаторами почти заглушал их голоса. Джо глянул влево, где сидела девушка, которая, он хорошо запомнил, заняла сначала место впереди, а позже, прежде чем самолет взлетел, пересела в ряд кресел перед Кноксом. Сейчас она переместилась на два или три ряда вперед. Но это было вполне понятно, во всяком случае объяснимо. Он скользнул по ней взглядом. Очень бледная, с закрытыми глазами, она сидела, стиснув руками подлокотники, — то ли боялась бури, разыгравшейся на высоте нескольких тысяч метров над землей, то ли боролась с приступом морской болезни, которую в буклетах некоторых авиакомпаний называют почти ласково: «воздушная слабость».