Ной Исаакович в эти минуты походил на лесную птицу глухаря; закрыл глаза и токует. И не чувствует опасности, он, видимо, забыл, что перед ним русский человек, и — токует, токует... Простаков слушает молча, но душа его полнится гневом; он держит руку в кармане и как бы сжимает там пистолет. И выстрел прогремит, но нескоро. Пистолета пока нет, но есть в душе гнев, и подступает к сердцу обида за безвременную погибель тех десяти миллионов русских, что извели за годы реформ демократы, и за сотню миллионов неродившихся. За стон и слёзы родимой русской земли. И думает он в эту минуту: напрасно он сказал Драгане, что не будет работать над «Облаком». Будет он работать! Да ещё как работать!.. Пусть скорее возвращается она с материка. И он ей скажет. Он скажет!..

Борис оживился; он сейчас понял, что длинные монологи Ноя о сущем всего на свете — уж не такая-то и пустая говорильня. За характерным для евреев многословием кроются сокровенные мечты этого племени о мировом господстве, об устройстве жизни по их образцу, о желаемом для них отношении всего человечества к ним, евреям. Простакову явилась мысль о неслучайности и стиля выражения мысли для всех евреев. Недаром же говорят, что стиль — это человек. Русский говорит просто, кратко, и за его словами густо рассыпаны мысли. «Пуля — дура, штык — молодец!» — говаривал Суворов, великий полководец и истинно русский человек. И для солдата, слушавшего его, открывалась целая наука боевых действий, наука побеждать. Еврей ничего подобного тебе не скажет. У него замысел разговора глубоко спрятан, он развёртывает его не сразу, подходит издалека, напускает всякого тумана, а уж затем начинает показывать свой гешефт. И потому его речь кажется вам неясной и невразумительной, и вам даже чудится, что он плохо знает русский язык, он малограмотен,— не торопитесь делать свои выводы. Наберитесь терпения и внимательно слушайте собеседника, как вот сейчас начинает слушать его Борис Простаков. У еврея тоже есть своя пуля, но вот покажет он её вам не сразу.

Ной говорит:

— Вы человек молодой и забрали себе в голову много ума. Ум-то есть, но только он у вас особый: что-нибудь там придумать, изобрести, как делал ваш Ломоносов или Попов, Ползунов, Королёв. У вас тоже есть ум, но вот как им распорядиться, куда его направить — такие уже вещи знаем только мы, евреи. Я вижу: вы порядочный человек и если я вам скажу большую тайну, то вы не выдадите старого еврея и не станете говорить, если вас об этом спросят. Дайте мне обещание у иконы вашего Бога, и тогда я вам скажу.

Ной показал на иконку Иисуса Христа, висевшую над кроватью Бориса. Икона висела на ярко-красном ковре, и сама была того же цвета,— Борис её не сразу разглядел. Он подошёл к ней, перекрестился и, как принято, у верующих русских людей, поцеловал. Повернулся к Ною и сказал:

— Я бы вам пообещал, но меня могут подвергнуть испытанию, как это сделали с моим учителем, то есть допросить у детектора лжи, и тогда...

— Да-а, вам так сказали?.. Не надо верить человеку, который говорит неправду. Никакого детектора к вашему учителю не приставляли. Он сам себе приставил детектор; у него из рук вырвалось его «Розовое облако» и поразило всех сотрудников лаборатории. Их лечат в военном госпитале и скоро поставят на ноги. Там же в госпитале находится сейчас и Арсений Петрович. У него дела похуже — это потому, что он старый, а старых людей «Розовое облачко» ранит больнее.

— Ной Исаакович! Но скажите мне, пожалуйста: если Арсений Петрович сделал такое «Облачко», зачем тогда я вам понадобился?

Простаков впервые назвал доктора по имени-отчеству, и в его голосе, в словах слышались сердечность и доверие. Доктора обрадовал вопрос Простакова, и особенно тон, прозвучавший в голосе. Он стал рассказывать:

— «Облако» есть,— да, оно есть — и это очень хорошо. Тут я снова должен говорить вам великую тайну, уже такую тайну, что если узнают, что я вам её сказал, то не будет и моей головы, и головы моих детей, и только моей супруге Доре не будет страшно. Она умерла в прошлом году, и ей уже нечего бояться, но всем остальным... О-о-о! Лучше бы ничего вам не говорить, но я, все-таки, скажу: «Розовое облако» есть, но никто не знает, как его доставить туда, куда надо. Нет такого прибора, «пушчонки», как говорит Арсений Петрович. Чтобы её сделать, нужны знания не только физики, химии, но и чистой математики. Такие знания есть у вас, он это сказал, и нас за вами послали. А детектора никакого нет, и вы его не бойтесь. Я им сказал: если будем пугать молодого русского, он не сможет делать расчёты и вы получите не прибор, а большую фигу. Большую и грязную, как и бывает после всякой глупости. И ещё сказал: он должен жить, как Бог, и тогда вы получите всё. Я знаю русских, я родился в России, женился в России, учился в России — я знаю характер русских. И вот вы здесь, и вы живёте, как Бог. У вас даже есть гарем, как у турецкого паши. Мне бы ваши заботы!..

Ной замолчал и с минуту загадочно смотрел на Бориса, а потом, спохватившись, продолжал:

— Да, да — «Розовое облако»!.. Оно есть, но пока маленькое и способно поразить дом и всех, кто в нём живёт, штаб полка, дивизии и даже Пентагон или Генеральный штаб российской армии. Но этого мало. Хорошего всегда мало. И денег много не бывает. К сожалению, так. Не бывает. Вот у меня и совсем денег нет. У Ивана Ивановича они есть, и у дедушки Драганы есть, и у самой Драганы есть — ведь у неё на острове двенадцать первоклассных отелей, и у адмирала есть, но у него немного, потому что много ему отец не даёт, говорит: учись сам делать деньги. Человек, не умеющий делать деньги,— не человек, а мусор, бомж. А если это женщина, то — халда и неумеха. У нас в местечке Серобаба под Гомелем, где я родился, таких евреев, кто не умел делать деньги, называли чукеркой. Что это значит, чукерка, я до сих пор не знаю, но чукерка — и в этом слове всё. Ты не человек и незачем тебе жить. А-а?.. Но о чём же я говорил? Ах, да — «Облако». Это проклятое и ужасное «Розовое облако», которое если прилетит, то лучше не надо. Оно лизнет какую-то там часть мозга — и ты уже не человек, а баран, овца, бессловесный телёнок. Ты будешь ходить, но плохо, как малое дитя, ты будешь мычать, блеять... Вот такое «Облако» изобрёл Арсений Петрович. Не знаю, но, по-моему, лучше бы он его не изобретал и припрятал для других времён, когда надо будет пустить это «Облако» в форточку соседа по даче, который чем-нибудь тебе досадил. Ну, ладно — «Облако» изобрели, и там, в Белом Доме или Пентагоне, ребята сказали, что это хорошо, но этого мало. «Облако» должно быть такое, чтоб накрыть целую страну,— ну, не такую большую, как Россия, Австралия, а поменьше — к примеру Японию или Корею, а то и Египет, Иран, Ирак, Сирию. Они враги Америки и Израиля. Их надо накрыть, и пусть они ведут себя так, как будто они уже не люди. И когда эти шустрые ребята в погонах сказали Арсению Петровичу, он им ответил: «Нет, такого сделать не могу. Такое сделать может мой ученик Борис Простаков». И тогда мы приехали в станицу Каслинскую, а там нам сказали: «Простаков удит рыбу. Он у нас большой любитель рыбалки». И показали место, где вы сидите. Не знаю, клевала у вас рыба или нет, но рыбак на нашу наживку клюнул, и вот вы здесь, в таком уже райском месте на острове, который тут почему-то назвали Русским. Могли бы назвать еврейским, но назвали Русским. Тоже хорошо, потому что я родился в России и тоже немного русский.

Борис перебил Ноя:

— Но вот вы сказали, лучше бы это «Облако» не изобретать. Мне тоже всё чаще приходит мысль: лучше бы это «Облако» не изобретать.

— Э, нет! Этого ни мне, ни вам никто не позволит. Если уж «Облако» размером маловато, его надо увеличить. У нас, евреев, два принципа жизни: мы дадим вам кредит, а вы нам процент. И второй принцип: нам всегда мало и нам всегда плохо. Вам в голову забежала плохая мысль. Если она у вас будет сидеть, ребята из Пентагона сильно обозлятся. Мне перестанут давать деньги, а вас начнут таскать по Америке и вышибать из головы дурную мысль. Вам сейчас понравились адмирал Ян и Драгана, но стоит вам сказать, что не хотите делать «Облако», и тогда вы увидите, что это за люди папаша Ян и красотка Драгана. Открою вам ещё один секрет: «Большое облако» очень нужно отцу Драганы, губернатору штата. Через год он будет выставлять свою кандидатуру на выборах в президенты. И тогда «Большое облако» будет для него самый большой козырь. Он махнёт им перед избирателем и получит все голоса. Американский оболтус бежит за тем, кто имеет, чем махнуть перед глазами. У нас в России много оболтусов, но в Америке их больше. Да, да — больше. В Америке все оболтусы, и даже президент у них тоже оболтус. Ваше «Облако» может сделать президента.

— А что, если это «Облако» упадёт на город, где живут ваши сыновья и внуки?.. Что вы тогда мне скажете?

Ной задумался, но, впрочем, ненадолго. Откинулся на спинку стула, сказал:

— А разве будет лучше, если на этот город они сбросят водородную бомбу?.. Я знаю: вы думаете о России; русские все думают о России. Я живу в Америке, а думаю о том, в какой бы стране мне подсмотреть надёжный банк и заложить в него немного денег, что недавно мне дал Иван Иванович. А кстати: вам скоро дадут деньги и вы не держите их в кармане. И не надо держать деньги в американских банках. Вы спросите: почему? Я вам отвечу. Если уж я вам поверил и рассказал два-три секрета, то ещё скажу и об этом. Америка валится в колодец,— ну, как вы со своей Россией повалились в девяносто первом. Пришёл Ельцин — и вы повалились. В Америку никто не пришёл, и никто не знает, что тут происходит, но еврей своим длинным носом учуял: да, происходит. И это говорю тебе я, который и сам еврей. Сейчас в Америку не надо ехать, и не надо класть деньги в её банки. Они шатаются, и скоро парни из газет и телевидения,— а там, как и у вас в России, тоже наши парни,— так они на весь мир закричат: доллар обвалился! Он и раньше не был никаким долларом, а просто фантиком из-под конфет, а теперь и совсем обмяк и за него уже ничего не дают. И даже у вас в России, где живут одни дураки и ещё вчера за пачку фантиков можно было купить Эрмитаж или дворец Меншикова, теперь и у вас ничего не купишь. За него вам даже не дадут протухший гамбургер. Да, так будет, а почему это так будет, я знаю, но вы у меня не спрашивайте, я ничего не скажу. Ну, так вот: вы получите деньги и назовёте страну, и даже банк, где их надо положить.