Светлана, несмотря на интересную историю, чувствовала, что засыпает прямо в кресле. Тишину нарушил голос.

– Мир вам, - в дверях стоял Амон, и, по-видимому, приветствие, было адресовано Катерине.

– Амон, как мило, что ты заглянул, - воскликнула Катерина, жестом приглашая присоединиться к их компании.
– Присаживайся. Я смотрю, Светлана совсем спит, а ты как будто и не покидал отель. Полон энергии, как всегда.

Скривившись в усмешке, Амон посмотрел на задремавшую Светлану и, расположившись на диване, небрежно обронил:

– Я не знаю, что такое усталость, и потом, в любой момент могу понадобиться Дорну, а значит нельзя расслабляться. Валентин там волнуется, а заглянуть сюда ему неудобно.
– Амон снова ухмыльнулся.
– Там говорит, дамы.

– А тебе удобно, - пожурила его Катерина, - неожиданно появляться, без предупреждения?

– А мне все удобно, - заявил Амон, растянувшись на диване и закинув ноги на подлокотник. Руки он положил под голову. Рассматривая потолок, заключил:

– Разве тут есть что скрывать? Эти предубеждения меня не волнуют, - если мне надо, то войду куда хочу и когда хочу. И без всяких удобно, неудобно.

Катерина звонко рассмеялась.

– Надо Валентину пойти к тебе в ученики. Может, перестанет быть занудой и прекратит жить старыми понятиями.

Амон покосился на Светлану. Она не слышала их разговора, сраженная усталостью, она спала, подперев рукой подбородок.

Катерина не унималась:

– Ты меня извини, что вмешиваюсь, но девочке будет неудобно, когда придут убирать номер и увидят испорченную мебель.

Амон фыркнул.

– Ну, вот опять... Удобно, неудобно. Вот скукота!
– помолчав, он согласился: - Хорошо...

Он достал кинжал и метнул его в изуродованную витрину. Кинжал, ударившись о поверхность рукояткой, бумерангом вернулся в руки Амона. Витрина на глазах стала преображаться, исчезли трещины, дерево как живое, зарастило свои раны. Через пять секунд витрина сверкала нетронутой полировкой. Старые царапины испарились вместе со свежими. Зеркальную поверхность мебели теперь не омрачал ни один шрам.

– Теперь, удобно?
– Амон перевел сверкающий взгляд на Катерину.

Та, удовлетворенно кивнув, сказала:

– Амон ты ужасно мил!

– Скажите это ей, - кивнул он на спящую девочку.

– О! Ее мнение так тебя волнует?
– прищурилась Катерина.

Амон ухмыльнулся. Убрал кинжал в ножны. Поправил Катерину:

– Не волнует, а раздражает, черт возьми? Когда она перестанет шарахаться в страхе и вздрагивать, если я неожиданно обращаюсь к ней, или подхожу к людям. Везде ей чудится, что я угрожаю если не ей, то тем с кем беседую.

– Значит, есть причины.

– Причины, - фыркнул дьявол. Его глаза зажглись холодным светом.
– Конечно, есть! В конце концов, я - Дьявол, чего же она ждет. Чтобы я проявлял заботу, об этих смертных?

– Вот ты сам и признался! Она знает, что хорошего людям ты не сделаешь, а значит, соответственно жди насилия. Вот она и вздрагивает, думая, что ты подошел к ней, или к кому-нибудь, чтобы убить, искалечить. Разве ты не прочел этого в ее мыслях?

– Прочел, - махнул рукой Амон.
– Такое вполне может случиться, если думает, что я ее убью, то я и убью, когда иссякнет терпение.

– Раз заикнулся о терпении, то пойди учеником к Валентину.

– Еще чего! Что за бред, уступлю в итоге Барону, уж он-то в отличие от меня по-настоящему терпелив. Или отправлю в "иной мир", глядишь, встретимся уже на другом уровне.

– Нет. В этом случае мы никогда больше не встретимся с ней.

– Обломаем, - уверенно сказал Амон, - Дорн разрешил оставлять ей напоминания, о каждом её милосердии. Думаю, больше одного она не выдержит. Возможно, вообще не решится, кто знает.

Девушка же, безмятежно спала, не подозревая о происходившем в её присутствии разговоре. Она так и не узнала, что Валентин все-таки пришел за Катериной и увел за собой. Она не знала, что в эту ночь осталась в отеле одна, так как свита Дорна гуляла по ночному городу, наводя ужас на его жителей. Утренние газеты на следующий день пестрели сенсационными заголовками о ночных происшествиях в Неаполе.