Джереми был поражен портретом Иоганна Рука, нынешнего владельца Примптона. Он был известен своим невероятным богатством, а в его поведении было что-то странное. Он был совсем седой и носил черный смокинг. Ходили слухи, что Иоганн Рук путешествует по миру под вымышленными именами, то изучая медицину в Париже, то добывая алмазы в Йоханнесбурге, время от времени вмешиваясь в жизнь своих жильцов. Перед портретом Иоганна Джереми стоял потому, что он напоминал ему деда, единственного человека, одобрения которого так ему не хватало.

«Я смешной. — Размышлял Джереми, смотря на портрет, когда в холле никого не было. — На самом деле, смешон ли я?»

Конечно, ответа от портрета он не дождался. Подавленный, Джереми отправился выпить в «Черривуд» с Патриком Риггом.

— Ты больше не неудачник, — произнес Патрик, — почему ты не откроешь публике свое имя?

— Потому, — шипел Джереми, — потому, что я идиотская мышь, черт возьми. Вот почему!

Патрик пожал плечами. Кроме Майкла Хью и других актеров, в контракте которых был пункт о неразглашении тайны, только Патрик знал второе «я» Джереми.

— Может, ты и мышь, — продолжал Патрик, — но ты определенно человек. Тебя все любят.

Джереми нахмурился. «Если бы я был мужчиной, — думал он, — я бы пил водку в Сибири. Я жил бы в тундре с толстой женой».

Чтобы взбодрить приятеля, Патрик повел его в «Минотавр», ночной клуб, занимавший подвальное помещение неподалеку от консервного завода. «Минотавр» представлял собой лабиринт запутанных коридоров и темных углов. Из коридоров вели двери, некоторые открывались в комнаты блаженства. Другие вели в никуда. Если ты потерял друга в «Минотавре», то рисковал не найти его до утра или вообще больше не встретить. Идея состояла в том, чтобы плутать как можно дольше, а потом попытаться выйти к центру лабиринта — широкому залу, названному Форумом. В зале было несколько баров, высокий потолок, танцпол и сцена, на которой сменялись развлечения: шоу по понедельникам, блюз по вторникам, свинг по четвергам, регги по пятницам. Патрик привел Джереми в Форум в среду. По средам была ночь Все-Может-Быть.

Джереми тяжело вздохнул.

— Зачем я сюда пошел?

Патрик засмеялся жутким, неестественным смехом. Он указал на сцену.

— Смотри, — сказал он.

Джереми взглянул. Парень по имени Гарольд читал эротический рассказ, а девушка по имени Цунами танцевала.

— Они неудачники, — сказал Джереми.

— Смотри, — настаивал Патрик.

— Леди и джентльмены, — объявил конферансье, — добро пожаловать к «Большим грязнулям».

Возгласы стихли. Свет погас. Три молодые женщины поднялись на сцену, одна с барабаном, а две с гитарами. У солистки с гитарой были длинные черные волосы, зачесанные на один глаз так, что скрывали почти все лицо. Через несколько секунд она и ее группа были в сборе. Они играли простую, проникновенную музыку, но Джереми привлек голос солистки. Ее лица не было видно, а голос был ужасный, но завораживающий, как у Луи Рида. Она произносила слова монотонно, но эти слова поднимались, воспаряли и разбивали тебе сердце. Джереми почувствовал, что волосы на шее становятся дыбом. Он обернулся к Патрику.

— Она… она… — Джереми хотел сказать, что она ужасна. Он хотел, чтобы его слова звучали как комплимент.

— Это Фрида, — сказал Патрик, — Фрида из «Хобарта».

Джереми открыл рот от удивления. Патрик не ошибся. Это была Фрида.

— Она потрясающая, — прошептал Джереми.

— Знаю, — согласился Патрик. — Я увидел ее здесь месяц назад.

— Почему ты мне не сказал?

Патрик усмехнулся хитро и непринужденно. Он знал о Манхэттене такие вещи, которые могут знать только мертвецы.

Джереми нашел Фриду после выступления. Она узнала его и пожала руку. Они вышли в одну дверь, купили выпить, вышли в другую дверь и устроились на диване.

— Не могу поверить, что это ты, — сказал Джереми. — Ты была великолепна.

Фрида убрала волосы с лица.

— Ты седеешь, — заметила она.

— Итак, чем ты занимаешься? — поинтересовался Джереми.

Фрида постучала по гитаре.

— Вот этим, дурачок. Я пою.

— Все время?

— Ну, я продавщица в «Саксе». Но кому какое дело до этого?

Джереми смотрел на нее. Ему хотелось сказать о том, какими упругими кажутся ее бедра под мини-юбкой и как это ужасно, что она зарабатывает своим ужасным голосом.

— А чем ты занимаешься? — спросила Фрида.

Джереми отхлебнул свой «Баллантайн».

— Я помощник режиссера в… Ну, я работаю в театре «Лукас».

Фрида кивнула.

— Клуб мышкетеров.

— Ха! — вырвалось у Джереми.

Он бросил взгляд на ее бедра, которые, если он правильно помнил, были покрыты веснушками. Он вспомнил дедушку, любившего шептаться с красивыми девушками. Джереми огляделся. В комнате было темно и пусто.

— Фрида, — зашептал он, положив руку ей на бедро.

Фрида немедленно сняла его руку.

— Нет, — сказала она, поправляя юбку. Когда она взглянула на Джереми, в ее взгляде не было ни капли сочувствия.

Джереми удивился. Он слышал о том, что происходит в отдельных комнатах «Минотавра», и однажды он уже довольно грубо овладел этой женщиной. Он снова коснулся ее колена. Фрида легко убрала его руку. Она издала странный звук, похожий на смех, и встала.

— Что-то не так? — потребовал объяснений Джереми.