Он смотрел на меня с таким желанием, что, казалось, мое сердце перевернулось, его глаза, будто магниты, пытались вытянуть его из моей груди.

Я верила ему. В его голосе было столько боли, а в теле стыда, что было невозможно не поверить, будто он не думал, что это случиться. Но это не убрало мою боль или мой позор от того, что меня облапошили.

Я подождала, чтобы убедиться, что он закончил говорить, и сказала:

— Хорошо.

Я повернулась, чтобы уйти, и он крикнул мне в спину:

— Хорошо? И все?

— Да, хорошо. Я понимаю. Спасибо за объяснение. Прощай, Хант.

— Не уходи, Келси. Пожалуйста. Прости меня. Мне никогда не было так жаль. Я собирался рассказать тебе все, как только решил бы, что мы достаточно сильны, чтобы справиться с этим.

Я остановилась, но не повернулась, когда сказала:

— Конечно, я могу с этим справиться. Это ничто, правда. Просто еще одна вещь, которая ненастоящая. — Я могла почувствовать, как падаю опять в эту знакомую яму, то место, в котором провела впустую столько лет. — Это просто еще одна ситуация, которая не считается. 

Прошел месяц, а я все еще не могла бежать достаточно быстро, чтобы скрыться.

Я попытала счастья в Греции.

Руины напомнили мне Рим.

Острова напомнили мне Капри.

Все напоминало мне Ханта.

Поэтому я двигалась дальше.

В Германии было слишком много замков.

В Австрии тоже.

Мне пришлось убегать от каждой реки, делящей город пополам.

Каждая игровая площадка дурачила мое сердце, и я терялась.

Нельзя осознать, сколько всего мостов, пока вид одного не разрушит что-то внутри тебя.

Я была близка к тому, чтобы перестать верить в надежду; к тому, что я никогда не найду место, в котором смогу чувствовать себя как дома. Я не могла вернуться в место, в котором выросла. Этот дом был кладбищем, мемориалом потерянных вещей и полученных проблем. И какая-то часть меня болела в каждом новом месте, будто старые раны, которые протестуют при каждой смене погоды.

Но потом я осознала, что нет такого места как дом, что у меня есть еще один выбор. В Мадриде я нашла тихое местечко в своем общежитии - административно-хозяйственное помещение, заполненное чистящими средствами и в котором, возможно, не убирались целое десятилетие.

Я положила ноутбук на колени, и через несколько секунд на мой вызов по скайпу ответила криком банши Блисс.

— Ох, Господи. Никогда больше не жди так долго, чтобы позвонить мне. Мое сумасшествие в твое отсутствие достигло новых высот.

Я подавилась от ее слов:

— Ты? Более сумасшедшая, чем была? Невозможно.

— Келси? Ты там? Звучит так, будто ты пропадаешь.

Здесь больше подошло бы распадаюсь.

Я сильно прижала кулак к свои губам. Кости впились в зубы так сильно, как я и хотела.

— Я здесь, — сказала я. — Сейчас ты меня слышишь?

— Сейчас слышу. Четко и ясно, любимая.

— Ох, дорогая. Прекрати разговаривать, как твой парень. Без акцента звучит противно.

— Ты стала субъективной после путешествия по миру.

— Должно быть, весь твой секс повредил твой мозг, потому что я всегда была субъективной.

Блисс засмеялась, а затем вздохнула, и я задалась вопросом, буду ли я создавать такое же впечатление, если приближусь когда-нибудь к тому, чтобы рассказать ей о Джексоне до всего этого.

— Ох, Господи, Келс. Я даже не знаю. Думаю, я определенно пристрастилась к нему.

Я издала звук, который был чем-то между смешком и стоном, потому что знала, какого это. А ломка такая сука.

— Просто наслаждайся, — сказала я. Пока это длится.

— Что случилось? — спросила Блисс.

— Что ты имеешь в виду?

Я думала, что хорошо скрыла. Господи, может я была такой развалиной, что это просто сочилось из меня и проникало сквозь международное телефонное соединение?

— Я знаю этот звук, — сказала она. — Твой притворный голос.

— У меня не притворный голос.

— Ох, милая. Так и есть. Знаешь... когда твой голос становится глубже, и у тебя внезапно появляется очень хорошая дикция. Ты также становишься громче, демонстрируя, что благодаря оглушительному звуку ты становишься более правдоподобной. Это актерский трюк. У всех нас он есть. А теперь признавайся, что не так.

Я откинула голову к стене и вздохнула.

— Все. Все не так.

— Ну... начни сначала. Расскажи мне, что сначала пошло не так.

Это было легко.