— Сокрытие сведений такого рода не входит в обязанности префекта курса, — Мальвин пожал плечами. — Не вижу ничего предосудительного в том, чтобы облегчить общение лиц, принадлежащих к одному учебному заведению.

— Цветы из конспектов кажутся вам приемлемой формой общения? — уточнил хэр Ройш.

— Запрета на цветы из конспектов я в уставе не обнаружил.

— Что ж, — хэр Ройш постучал друг о друга кончиками указательных пальцев, — я был бы бесконечно благодарен вам за адрес мистера Джексона, того самого вольнослушателя, который приехал в наш город с мистером Фрайдом.

Префект Мальвин с самым бесстрастным видом сделал пометку в своём блокноте, Скопцов чуть нахмурился, но спросить не решился.

— А ещё язвили о моём «романном мышлении» и «шпионских ужимках»! — припомнил Жорж многочисленные весенние поездки до аптекарей За’Бэя.

Хэр Ройш поискал глазами кого-нибудь, кто бы принял заказ.

— Если мои высказывания вас задели — во что я ни на мгновение не верю, — приношу свои глубочайшие извинения. Ваши ужимки, господин Солосье, я полагаю удивительно дельной вашей особенностью. Не помышляли по окончании Академии попытать счастья на дипломатическом поприще? Вы с одинаковым успехом бегаете через кухонную дверь и улыбчиво оскорбляете светских дам — из вас вышел бы толк.

Жорж вздохнул. Этот позыв он сдерживал с тех самых пор, как ещё на приёме к ним с хэром Ройшем подошёл Метелин, а потому вздох получился действительно полным трагизма, хоть на стенку «Пёсьего двора» лезь от тоски.

— Что-то не так? — встрепенулся Скопцов.

— Примерно всё. Утверждение «из вас бы вышел толк» невероятно саркастично рифмуется с моими мрачными думами.

— Я бы тоже переменил тему, — Скопцов привирал не слишком убедительно, зато с неизменной деликатностью. — Размышления об устройстве после Академии способны перебить вкус к жизни.

— Ах, если бы «после»! — наконец-то Жорж мог с полной отдачей окунуться в жалость к себе.

— Что вы имеете в виду? — не понял префект Мальвин.

Хэр Ройш спрятал глаза и, кажется не отдавая себе в том отчёта, принялся вертеть пуговицы своего нового жилета выразительнейшего кофейного тона.

Скопцов по-прежнему был готов предложить помощь в смене темы, но Жорж едва ли не с наслаждением закатил глаза:

— Господин префект, я могу рассказать вам чрезвычайно скучную историю. Летом, как вы знаете, мы с графом Набедренных и господином За’Бэем совершили небольшой вояж по Европам — но история моя не об этом, иначе она не могла бы быть скучной. Сейчас достаточно будет лишь указать, что я был более чем воодушевлён, но вернуться нам пришлось раньше намеченного срока — у графа Набедренных, понимаете ли, верфи. И буквально в день нашего возвращения я застал у батюшки неожиданных заказчиков: соседа по общежитию господина За’Бэя и смутно знакомого мне вольнослушателя Академии.

— Гныщевича и Приблева, — кивнул Скопцов, — то есть, конечно, господина Гришевича и господина Придлева.

— О, так вы слышали? А батюшка меня убеждал, что их обращение было конфиденциальным.

Скопцов покраснел:

— Ну речь ведь идёт о заказе для завода графа Метелина? Там теперь заняты двое моих хороших друзей. Да и с упомянутыми господами я нередко общаюсь.

— А сами что же ещё не на заводе? — неоправданно огрызнулся Жорж. Милейший Скопцов раздражения не заслужил, но как тут сдержишься-то.

— Что вы, куда мне! Я ничего не смыслю в производстве.

— Сосед За’Бэя будто смыслит! — Жорж развернулся к дебелой девице, которая полчаса спустя таки заметила необслуженных посетителей: — Графин водки и бараньи рёбрышки.

— Стопок-то сколько мыть? — зевнула девица.

— Две, — всё ещё глядя в сторону, ответил хэр Ройш.

Такого Жорж ещё не видел.

— Я не хотел срываться на вас, — Жорж примирительно, но вновь трагически вздохнул лично для Скопцова. — Нет смысла скрывать: проклятый метелинский завод лишил меня покоя.

— Вас так прельщает работа на заводе? — префект Мальвин сдвинул брови. — Вас, Жорж?

— Меня прельщает работа. Занятие. Место в жизни.

— Прошу прощения, но я полагал, что дело вашего батюшки обеспечит вам будущее.

Жорж усмехнулся, не постеснявшись приправить усмешку порцией горечи высшего сорта. Он, в конце концов, почти что месяц терпел!

— В деле моего батюшки я полнейшее ничтожество. Он ведь никогда меня не обучал, поскольку полагает ювелирное ремесло недостойным своего единственного сына. Сам всю жизнь горбатился, алмазной пылью дышал, а мне такой судьбы не желает.

— Но вы могли бы его переубедить… — начал было Скопцов.

— Поздно! — Жорж поморщился. — Поздно уже учиться — это ж когда ещё я достигну батюшкиных высот. Впрочем, не имею уверенности, что достигну хоть когда-нибудь. У меня такой пример всю жизнь перед глазами — вообразите, господа, сколь высок мой ценз! Я просто-напросто не позволю себе позорить батюшкину фамилию.

— С одной стороны, я вас понимаю, — префект Мальвин отпил щедрый глоток пива. — Я сам по несчастливому стечению обстоятельств оказался за бортом семейного дела. С другой стороны, а куда вы торопитесь? До окончания Академии у нас у всех ещё неполных четыре года.