Вика помахала рукой Анютке и обочиной побежала назад. Она еще не знала, на что решиться, зато понимала: если беглецы сейчас разбегутся, бандиты не смогут всех в лесу выловить. Главное, чтоб ребятишки не попались. И ведь времени нет, чтоб изобрести какой-нибудь спасительный фокус: фонарики шарят совсем рядом, за ближайшим поворотом, за голыми сквозными зарослями боярышника, а топот богатырей, их голоса множит и перекатывает по сосновым верхам эхо.

– Мама! – вдруг закричала Анютка жалким тоненьким голоском, а Джинджер, который уже начал сипнуть от переживаний и лая, зачем-то бежал за Викой, мотался под ногами и взвизгивал.

– Вот она! – рявкнул почти рядом громкий мужской голос. Обмануло эхо и темнота обманула: Балаганов не из-за боярышника вынырнул, а откуда-то сбоку и едва не наткнулся на Вику. Сразу же дико, истошно залаял Джинджер, чуть дальше, сзади, за Викиной спиной, завизжала неизвестно куда в панике ринувшаяся Анютка. Круги и полосы света фонариков мелькали, показывая и снова окуная в темноту то палую хвою на дорожке, то старый чешуйчатый ствол сосны, то Джинджерову пасть, клыкастую и мокрую. Римма Васильевна тоже стала выкрикивать что-то старомодное, кажется, “Караул!” Потом глянули выстрелы, довольно беспорядочные. Похоже, стреляли просто в шум и потемки.

– Ты что, псих, охренел? – завопил, как поняла Вика, Стасик-Балаганов. – В бабу пали!

– Да где она? Которая? Здесь штук шесть баб снует! – еле слышно оправдывался Хряк. Он совсем ошалел от бега и оглушительных криков незапланированных баб, невесть откуда взявшихся. Стасик ловил Вику фонариком и подсказывал Хряку:

– Пали в бабу! Вон она! В белом шарфике! В ногу целься! Очкастый велел ее живой привезти! Вон она!

Хряк тяжело выдыхал матом, стрелял; в сутолоке рявкнул и перешел на истошный, совсем человеческий крик Джинджер – должно быть, угодило в него. Вика бегала вокруг боярышника, пыталась в темноте и суетливом мелькании фонариков определить, где же Анютка и Антон. Но их нигде не было видно. Тогда Вика стремительно выскочила из подлеска, обежала ряд толстых, голых, будто столбы, сосновых стволов и широким шагом припустила прямо по дороге. Она направлялась к белой стене “Картонажника”.

– Куда гонишь, Хряк! – снова заголосил из лесу Стасик. – Стой! Куда ты? По грибы-ягоды? Баба вон она! Вон шарфик белый! К хате поперла! Заворачивай, тебе говорят! Уйдет!

Вика на ходу сняла с шеи шарфик и швырнула его на широко растопырившуюся у дороги елку. Раз елка, значит санаторий рядом, это там елки вместо сосен посажены. А вот и стена за поворотом, а в ней прямоугольная прореха калитки!

У калитки Вика остановилась, вздохнула до боли глубоко и закричала. Крик получился пронзительный и истошный. Такого она и добивалась. – Пусть бандиты не сомневаются, что она здесь, возле санатория. Тогда они оставят в покое детей. Откуда взялись дети, они могут и не знать (если, конечно, общительная бабушка Шемшуриных не наболтала лишнего). Дети им ни к чему, но если они изловят Анютку… От этой мысли Вика завопила еще пронзительнее. С дороги, из-за последнего поворота, пыхтящей бранью отозвался Стасик. Все верно! Как ясно стало в голове! Как хорошо она это придумала: затащить бандитов назад к “Картонажнику”! Хотя нового и придуманного именно ею ничего тут не было – разве перепелка, даже прикидываясь хромой, не семенит перед самым носом охотника все дальше от гнезда, совсем в сторону, в другую траву? Это инстинкт, Вика видела такую перепелку в какой-то телепередаче. Однако в отличие от бессознательно мудрой, но безмозглой птицы Вика не собиралась даваться охотникам Очкастого прямо в руки. Она рассчитывала поднять тревогу у главных ворот. В конце концов, разве санаторий не собственность именитого Колотова и не будущий гольф-центр европейского уровня? Там должна быть уж если не сигнализация, то телефон. Бандиты пошли на Викин манок, пыхтели теперь в нужном направлении, приближались к стене санатория, и у Вики мелькнула шальная мысль закрыть за собой калитку на засов. Но она тут же спохватилась: Стасик и Хряк в таком случае могут вернуться в лес, туда, где Анютка. Ни за что! Вика взвизгнула еще раз для верности и побежала по горе к главному корпусу. “А вдруг у них наверху свой человек оставлен? Что-то не видела я сегодня остроносого Дэна. Вдруг он там меня поджидает?”, – соображала она на бегу. Гора ей давалась тяжелее, чем ровная лесная дорога, но она наискосок одолела и ее. Теперь осталось только обогнуть главный корпус. За ним недлинная аллея. Когда Вика неслась по ней, справа мелькал прямоугольник открытого бассейна, тускло сиявший отражением ночных небес.

В окнах сторожки горел свет. Вика не заметила поблизости никакого Дэна и решилась постучать. Но железная дверь была прочна, черна и безмолвна. “Откройте, откройте, пожалуйста!” – взмолилась Вика. Ей не ответили. Она приложила ухо к холодному железу и услышала знакомый, страшно громкий грохот собственного сердца – туп-туп-туп. Она затаила дыхание. Тогда ей показалось, что она уловила еще один звук. Откуда он шел – из-за двери ли или из тех немыслимых далей, где умирают звезды – Вика не могла понять, но она различила слабый, нежный скрипичный прилив и даже еле слышный голос, который пел:

Все так же ль там алеют розы

И лилий огненных цветы…

“Что за цветы? Какие лилии? Это бред какой-то, – испугалась Вика, так как вспомнила почему-то лелию обоюдоострую. – Господи, я совсем с ума схожу. Это ведь просто радио включено там, внутри!”

Она снова заколотила в дверь, снова закричала, обежала вокруг будки, подпрыгивая и пытаясь ухватиться за завитки забранных решетками высоких окон. Все было напрасно. Вика недоумевала куда подевался Валерка? Если сбежал в Дряхлицыно, то почему под елкой остался явно ему принадлежащий дряхлый мотоцикл с коляской? Ясно, что случилось что-то неладное.

Вика бросилась к парадным воротам, но и те были намертво заперты каким-то непонятным устройством европейского вида. Сколько Вика ни нажимала на разные кнопочки и пластинки, сколько ни дергала их, ни трясла, ни скребла ногтями, ворота не поддавались. Может, чтобы их отпереть, нужно сказать, как в сказке, какое-то особое слово? Никаких волшебных заклинаний Вика не знала. Она поняла, что оказалась в западне, из которой не выбраться. Ведь снизу, от кишечного изолятора, уже неслась ругань Стасика. Должно быть, бандиты решили снова поискать там Вику. Потом взревел джип и неумолимо, с натугой двинулся в гору. От его фар меж елей пролегла желтая дорога безжалостного света. Вика хотела попятиться в тень, за сторожку, но с ужасом ощутила, что не в силах больше двигаться, бегать, хитрить, прятаться. Да и некуда бежать! Значит, конец?

Глава 17

Единственный путь

В то, что выхода нет, Вика верила лишь несколько секунд, которые прошли, а она, живая, все стояла у неприступных ворот с нерушимым запором, приложив горячую щеку к ледяному гладкому металлу. Стоять, ничего не делать и ждать неизбежного было трудно, поэтому она сама себе наговаривала те слова, что вскачь проносились в ее мозгу и не желали ни останавливаться, ни смиряться. “Можно попробовать спрятаться в санаторном парке, но что толку? Он большой, не слишком густой, так что эти двое ублюдков даже смогут гоняться за мной на джипе, как немцы на танке, а другой на своих двоих с пистолетом, – предположила она и передернулась от ужаса. – Дело дрянь! Интересно, где сейчас этот полоумный Гузынин? Что-то его не видно. Неужели убежать успел? В Дряхлицыно в милицию? Вот хорошо бы! Тогда остается совсем немного продержаться… Но это на него непохоже, слишком разумно… А вдруг? Он все же математик”.