Шуликуны наконец осознали, что происходит. Их ряды дрогнули, по серой массе прокатилась волна. Мелкие бесы заскрежетали зубками, вскинули крохотные ручки, россыпью бросились прочь от несущих смерть саней. Некоторые из них попробовали напасть на Мельника, но не смогли преодолеть силу его слов и с обиженным воем кинулись к реке. Остальные последовали за ними. Вода снова вскипела, поглощая серые мерзлые комки шули-куновых тел, и мгновенно успокоилась. Поле лежало перед Мельником опустевшее и оскверненное. На нем остались лишь серые трупики, наполовину втоптанные в снег. Мельник вернулся к ступеням лестницы, ведущей на мельницу, и взял свою кирку. Ему было тревожно.

Оглядываясь в поисках следующего врага, Мельник увидел, что кафе, еще недавно выглядевшее таким теплым и уютным посреди этого колючего, угрожающего холода, изменилось. На лапы елей не падал свет из больших окон, стены казались грязными и почему-то промерзшими, словно и внутри царствовал тот же свирепый мороз. У Мельника сжалось сердце. Казалось, что из живого существа вынули душу, и оно стало неживым. Это значило, что с Сашей происходит или уже произошло что-то плохое. Забыв о том, что должен искать Соколова, Мельник побежал туда.

Дверь «Мельницы» была открыта. Она висела на одной петле, опасно накренившись, и покачивалась от легкого ветра. Внутри было темно, холодно и пахло запустением, некоторые столы были перевернуты и поставлены на другие, на них были навалены стулья. Диванчики придвинули один к другому, и теперь никто не смог бы сесть на них. Что-то черное висело на крючке у самой двери — Мельнику казалось, что раньше тут не было никакого крючка, но он не мог быть в этом уверен. Он подошел, расправил плотную ткань и увидел пальто. Слезы подступили к его глазам, крыса затихла, прижавшись спиной к его животу, ухватившись маленькими розовыми пальцами за остатки рубашки. Саша ушла, и пальто было ее прощальным подарком. Мельник вспомнил, как она попросила, провожая его на съемки: «Возьми с собой пальто, оно так тебе идет». Он чувствовал вкус ее поцелуя на своих губах.

Маленькие острые зубы вонзились в его живот, скользнули сверху вниз, оставив две тонкие, огнем горящие полоски. Мельник запустил руку за пазуху в надежде ухватить крысу и выкинуть ее прочь, но усилия его были тщетны. Она металась под рваной рубашкой, опираясь лапками на кожаный, вдетый в джинсы ремень, царапала и кусала. Кожа Мельника расцвела кровавыми узорами. Некоторые ранки были легки и поверхностны, другие оказались глубже, из них струйками стекала темная теплая кровь. В каждую рану, словно чумная зараза, проникала крысиная злоба.

Мельник сбросил с себя лохмотья, надел новое пальто, поднял брошенную у входа кирку и вышел наружу. Он не понимал, что произошло, но твердо знал, что Соколов не отдавал приказа убить, поскольку следил за ним с тех пор, когда старик покинул кафе. Мельник тонкой ниточкой незаметно прицепился к голове врага и слушал, чтобы не пропустить важных вещей и не дать себя обмануть.

Но, даже если Саша умерла, оттого что у нее кончились жизненные силы, виноват в этом был все равно Соколов: из-за него Мельнику пришлось отпустить ее сердце. И он жаждал мести.

Он мысленно пробежался по идущей к Соколову нити и резко дернул за нее, вызывая противника на бой. Соколов вздрогнул от неожиданности, и Мельник понял, что его противник трусит.

Он стоял возле осиротевшего кафе и смотрел, как начинают раскачиваться вершины елей: кто-то огромный шел к нему через лес. Мельник слышал скрип снега под тяжелыми ступнями и приглушенный утробный рев. Серый, безобразный, с обвисшей кожей, высотой в четыре человеческих роста, появился из леса новый голем. Он смутно напоминал Соколова: черты лица его были размыты и бесцветны, словно из-за телевизионных помех. Голем вышел на поле и остановился.

Мягкие хлопья снега летели с темно-синего ночного неба, облако наползало со стороны кафе. Оно еще не успело закрыть все целиком, и огромная луна сияла над лесом. Мельник поднял кирку и ринулся на Соколова. Тот, не ожидавший таких решительных действий, дрогнул и отступил. В два больших шага огромный голем скрылся в лесу.

Мельник бросился за ним вслед, и крыса, перебравшись на его плечо, стала приплясывать от нетерпения. Под густыми хвойными лапами было совсем мало снега, он оказался слежавшимся, плотным и больно колол, забиваясь в ботинки.

Затрещали, ломаясь, хрупкие старые ветки, осыпался снег с молодых зеленых лап. Мельник обернулся и увидел огромную серую ладонь, которая тянулась к нему, проскальзывая меж стволов. Мельник отпрыгнул в сторону, успев разглядеть за деревьями два больших внимательных глаза. Соколов снова прицелился кончиками серых, острых, похожих на заточенные карандаши пальцев. Мельник опять уклонился. Он чувствовал себя как мышь, в нору к которой кошка просунула свою цепкую быструю лапу. Но Мельник не хотел играть в прятки, он жаждал мести, и тяжелая кирка жгла ему руку. Мельник стремился туда, где есть простор, и за деревьями он видел просвет — с той стороны от ельника тоже простиралось поле.