(Садок: «Этот эпизод следует несколько смягчить, дабы не возникло сомнений в справедливости ГОспода».)

Давид испуган: если Оза поражен лишь за то, что поддержал БОжий Ковчег без должной почтительности, что же тогда грозит тому, кто хочет использовать его ради собственной корысти?

И Давид решил избавиться от опасной вещи. Тело Озы оставляют лежать на месте, а БОжий Ковчег заносят в стоящий неподалеку дом гефянина Аведдара, чтобы посмотреть, что будет дальше: если гнев ГОспода окажется продолжительным, то он убьет и Аведдара.

(Ахия: «Выбор для этой цели иноземца необходимо подчеркнуть, ибо это свидетельствует о великой любви Давида к народу Израиля».)

За три месяца ничего не случается: на Аведдара не только не обрушились бешенство, язвы или гнойники, но, по всей видимости, ГОсподь благословил его дом и все, что ему принадлежит.

Тогда Давид решается на еще одну попытку. Чтобы действовать наверняка, он приказывает приносить в жертву тельца и жирного барашка через каждые шесть шагов. Он надевает на себя полотняные одеяния священника и в экстазе танцует перед ГОсподом к великому ликованию народа, восхищенного его дарованиями, и к огромному неудовольствию Мелхолы, наблюдающей из окна за его прыжками; так сопровождал он Ковчег до дарохранительницы.

(Элихореф: «Чтобы подчеркнуть щедрость Давида, здесь необходимо добавить, что Давид в этот день приказал раздать всем израильтянам, мужчинам и женщинам, по хлебному караваю, доброму куску мяса и кружке вина».)

— А теперь, господа мои, — сказал дееписатель Иосафат, сын Ахилуда, — переходим к последнему на сегодня вопросу: почему царь Давид, хотя и перенес Ковчег БОжий в Иерусалим, однако храм для него не построил, оставил это святое дело для своего сына и наследника Соломона?

У меня появилось опасение, что Иосафат заставит отвечать на этот вопрос меня. Храм из-за бесконечных непомерных расходов был постоянной причиной общественного недовольства, и многие в народе хвалили Давида за то, что старый царь, в противоположность своему сыну, мудро уклонился от строительства такого грандиозного, пусть и священного, сооружения.

Иосафат с вопросительной улыбкой обратился ко мне:

— Эфан?..

Однако, как и я, да и остальные члены комиссии, Иосафат прекрасно знал что двигало Давидом. Это не было бережливостью. На строительство своего дворца Давид денег не пожалел, о них вообще не шла речь, когда Давид желал показать величие своего царства. На самом деле он опасался ссор с духовенством. Перенос Ковчега БОжьего в Иерусалим стал причиной многих обид и разочарований, ибо это сократило доходы храмов в Силоме и Сихеме, как и доходы сотен маленьких святилищ, разбросанных по всей стране, каждое из которых кормило кого-то из священнослужителей; Давид боялся, что из-за царского Храма, утопающего в роскоши, украшенного кедром, мрамором, медью и драгоценными камнями, недовольство священников перейдет в открытую враждебность, что преумножит трудности, которых, несмотря на победы его войска, у царя и так было предостаточно.

Поэтому ответил я, что судить о Храме ГОсподнем и обо всем, что с ним связано, есть дело особ, приближенных к ГОсподу; я же всего лишь скромный сосуд, томящийся в ожидании, чтобы его наполнила мудрость их слов. Тут священник Садок и пророк Нафан стали предлагать друг другу взять слово, пока наконец Ванея, сын Иодая, не поинтересовался, не должна ли комиссия просидеть здесь всю ночь.

Наконец слово взял Садок.

— Как известно присутствующим, — начал он, — Давид подготовил все для строительства Храма: он собрал много железа, и гвоздей для ворот и шарниров, и меди, и кедровой древесины. Затем он позвал к себе Соломона, в то время еще мальчика нежного возраста, и сказал ему: «Сын мой! У меня был помысел построить дом во славу ГОспода БОга Израилева, красота которого должна быть невиданной и прославиться во всех землях. Но дошло до меня слово ГОспода: „Ты пролил много крови и вел большие войны; ты не должен строить дом имени моему. Но у тебя должен родиться сын; он будет человеком мирным; и я хочу дать ему покой от всех врагов вокруг, посему имя его будет Соломон, миролюбивый. Он построит дом имени моему; и должен он стать мне сыном, а я буду ему отцом и буду утверждать его царский престол над Израилем во веки веков“».

Тут все зааплодировали, а Иосафат заявил, что история эта весьма поучительна и имеет очень глубокий смысл, особенно в отношении мудрейшего из царей Соломона. Однако пророк Нафан нахмурил брови и задал вопрос: считают ли члены комиссии мудрым привлекать внимание народа к тому, что царь Давид пролил так много крови.

На это Иосафат заметил:

— Возможно, господин Нафан располагает иными сведениями и будет любезен поделиться ими с нами?

Охотно, сказал Нафан, ибо то, что он знает, совершенно неоспоримо, поскольку прозвучало из уст ГОспода. В книге воспоминаний, над которой он сейчас работает и которую думает назвать Книгой Нафана, все это изложено, и он, Нафан, будет рад зачитать комиссии соответствующую главу.

Иосафат поблагодарил Нафана и сказал, что наверняка выскажет мнение всех членов комиссии, если с радостью примет любезное предложение; Нафан щелкнул пальцами, и двое слуг внесли корзину с глиняными табличками. Он взял одну из них и стал читать выдержки из главы под названием Сон Нафана.

Это был прекрасный и очень поучительный сон. Разумеется, главным действующим лицом там был ГОсподь, который долго беседовал с Нафаном об Исходе детей Израиля из Египта, о расселении родов, о временах Судей. Все эти годы, заявил ГОсподь, он обитал в палатках и скиниях, так что вполне может потерпеть еще несколько лет.