– Марина, я говорила с Прониными. Мы должны лететь послезавтра в десять, ты знаешь. Я предложила, я просила их остаться еще хотя бы на сутки. Мне нужно. Их дети ни в какую, да и родителей не удержать. А Шурочка – так просто ее ждут. Лишь с Тиной нет проблем. Пожалуйста, Марина. Это нужно. И прошу тебя – попробуй предложить сама. А не так, что от меня исходит. – Анна Андреевна пристально смотрела Марине в глаза, мягко опустила руки ей на плечи. – Прошу тебя, девочка.

– Так разве же необходимо всем одним рейсом улетать? Мы и приехали вместе случайно, и все общение происходило по накатанным рельсам школьного знакомства.

– Ты права. Но раньше считалось нормой поведения, что, если знакомые люди, свои личные поездки на отдых соединяют в единый вояж, то происходят согласования. У нас билеты, рейс известен. И коли мы меняем планы, то предложить своим ребятам продлить наш отдых дня на два, я думаю, ты тоже посчитаешь долгом.

– Ну, конечно, правда, ваша. Я предложу, я знаю аргументы.

Марина сразу подняла вопрос. Ей было незачем искать подхода к теме.

– Я не хочу так скоро уезжать. Как вспомню осень, город, и дожди.

Вся их компания барахталась в отливе и, в разной степени, уже достигла берег. Волны ласково сопротивлялись, перестукивались галькой. И Марина продолжила.

– Ведь дополнительная пара дней у моря куда милее, чем неделя городской суеты. Анну Андреевну попросим, ей в санатории билеты поменяют.

На призыв реагировали многоголосо и отрицательно. А Шурочка сказала, что в тот же вечер уезжает в Ленинград.

Тина спокойно слушала отказы. И молчала. Только по дороге к санаторию сказала неожиданно: «Ну, и, слава Богу. Остаемся. Здесь рай и море, хоть полно людей. И, кажется, вчера, вернулся тот, кто меня впечатлил расцветом своей брутальной юности. Должно быть, путешествовал в горах. Я покажу тебе».

Не собирая мыслей, на ходу, Марина процедила: «Горячая какая ты натура. Есть риск перегореть».

Марина Вдовина не бредила любовью. Она не торопила ход событий. В мечтах, порою, уносилась далеко. Но постоянный поиск чувственных утех ей не казался стоящим усилий. И не совсем типичной выглядела ее достаточная отдаленность от подростковой сексуальной практики.

– Но, Тина, я же знаю, что это ты растревожила бедную свою маму. Опять безумная любовь, и сногсшибательный избранник. А ум, которому многие позавидовать могут, буравят эротические бредни.

– Нет. Мама первая придумала остаться. Но может перекинуть на меня. Легче всего сказать, что это – Тина. Да мне какое дело – здесь иль там. Мир соткан из любви. Ты, видно, севера дитя. Там созревают позже. А я не стану противиться. Пусть опаляет всех вокруг огонь, что есть в моих желаньях.

– Да разве же я в самом деле? Тебя природа будоражит. А я влюбляться не спешу. В срок яблоко спадает спелое.

– Какая ты, Марина, рассудительная и образованная девушка.

Анна Андреевна, когда отъезжающие на рейс садились в автобус, провожала их задумчивым взглядом. А потом отвела прищуренные глаза к безоблачному небу. Марина и Тина все повторялись, то «Жалко», то «Пожалеете». А, вскоре, то ли двинулись на пляж, то ли поехали с экскурсией на озеро. С несвойственным намереньем: «Мне надо отдохнуть», Анна Андреевна спустилась на террасу, где тень и панорамный вид на море.

И, виделось издалека, сидела неподвижно. Не отводя от горизонта взгляд. Пока не начал резать тишину далекий гул встревоженных моторов, и не понесся ввысь серебряный орел, их сорванный полет маршрутом на Москву.

И, закончив набор высоты, лайнер будто завис на секунду, осознав кульминацию взлета. А затем, с прощальным ревом, рухнул в море под крики ужаса зрителей.

По возвращении в Москву Анна Андреевна не медлила ни дня. Мать рассказала ей, как бабушку найти, и все пытала в телефон:

– Что, Аннушка, случилось? Быть может, сначала ты ко мне. Расскажешь. Я чувствую, что-то стряслось.

– Да все нормально. Я ведь хотела к бабе Лизе. Вот, после отдыха, и собралась.

– Не хочешь говорить – воля твоя. Но успокой меня только, что нет никакой беды. Ни с тобою, ни с Тиной.

– Все в порядке, милая моя, хорошая. А к тебе я на обратном пути заеду. Ведь будешь терзаться, пока глазами и сердцем не уверишься.

– Ну, бабушку целуй, и позвоните вместе. Скажи – дочка услышать хочет.

– Вот так гостья пожаловала, и во время-то как, – баба Лиза как взяла внучку за руки, так и ввела ее в избу. И отпустила только в горнице, когда устроились они сидеть друг против друга.