А Анна Вербина и Катерина питали друг к другу симпатию, уважение и доверие. По любому вопросу, касающемуся девочек, они сообщались постоянно.

Когда Вербина предложила взять Марину на юг, куда собиралась с дочерью, Вдовины, с благодарностью, согласились. Владислав уже три года был главою одного из крупнейших холдингов Сибири, Екатерина Павловна возглавляла в холдинге юридический отдел. Марина действительно стала взрослой, с твердыми жизненными позициями, девушкой. И заслужила, в глазах родителей, право на самостоятельность.

Тем более, что финансовые возможности Владислава Анатольевича позволяли определить штат профессионалов, чья неустанная, неназойливая и незримая опека делала самостоятельность Марины Владиславовны Рябининой, вдобавок, безопасной.

Марина не имела секретов от отца, она подробно рассказала о последних событиях. Он уже имел свою информацию, и Вдовина насторожила эмоциональная окрашенность дочерней версии, особенно в отношении Разина.

В итоге часовой телефонной беседы с Катей, они решили, что для Марины наступило время перемен. И кто, как не Анна Андреевна, полномочная провидица, да что там – указующий перст судьбы, должна была с Мариной говорить?

Ведь Анна Вербина давно и твердо знала, что у Мариночки все будет хорошо.

В случае соблюдения рекомендаций.

Владислав Анатольевич встречал гостью у самых дверей. И расцеловал от души, и под руку прошли они в гостиную, занимавшую пол-этажа подмосковной резиденции «сибирского медведя», как предпочтительно называла Вдовина жена Екатерина.

– До чего же я рад вас видеть, Аннушка. Как будто молодое и радостное прошлое вернулось, когда еще не диктовалось все необходимостью постоянной деятельности, и можно было просто встречаться, а не вести деловые переговоры.

– Ну, уж, чую не совсем «просто встречаться» вы меня сюда вызвали. Но вижу, что действительно рады. И спасибо вам за это.

– Нет, право. Смотрю и диву даюсь, насколько годы не властвуют над вами, а только красят. Ведь, сколько мы не виделись, лет пять?

– Около того. Да и вы, Владислав Анатольевич, стать и удаль не утратили, а только, будто, возмужали еще. И решительностью весь облик дышит.

– Что это вы меня «Анатольичем» величаете? Уж лучше господином Вдовиным, и просьбу в письменном виде, чтобы я резолюцию наложил. Ведь у нас же с вами отношения и дружеские, и давние, почти родственные. И Катя мне сегодня говорит: «Увидишь Аню – расцелуй. И слово с нее возьми, что соберется к нам летом». Так что, пожалуйста – Влад – и никак иначе.

– Это не сложно, потому что я, когда вспоминаю или мысленно разговариваю, так к вам и обращаюсь.

– А как там Тина-Валентина, может, проблемы появились? Жить в Испании, да еще своим трудом – она молодчина какая. Так как ее дела?

– Без вашей стипендии уже бы давно оттанцевалась. Но мы ведь действительно, как добрые друзья беседуем. Так и поделюсь, что тревожно мне за нее.

– Как так тревожно? Давайте решать, и поможем.

– Нет, Влад, я сейчас не стану говорить. Это все гены ей жизнь осложняют. Беда, что проявился в ней могучий импульс предка. Но, поглядим. А помощь потребуется, я и обращусь. Есть надежда, что не встречу отказ?

– Ну, тогда и я к вам с тем же вопросом. Мы просим совета. И у нас есть пожелания. Во-первых, вся эта история с охмурявшим Марину Максимом, она не наделала бед. И, с вашей помощью, окончилась для девочки с полезным жизненным уроком. Но эта череда смертей, и какой-то Разин. По-видимому, убийца. А Марина его жалеет.

– Про знакомство Разина с Мариной не знал никто. Уж, во всяком случае, не придавал значения. Мало ли знакомых. Ведь не друг он ей даже. Настолько посторонний, что и разговоров о нем не было.

– Марина говорит, что будет пытаться связаться с ним, и это просьба следствия.

– Вы не хотите этого? Так этого не будет. Я же сама специально ездила и к Максиму, и к следователю. Не далее, как вчера, Гущин просил найти Марину, чтоб опознала она по записи на диске, с кем покойная Ромина беседует. Разин ли это?

– Нет, Аннушка, Марине незачем участвовать в отголосках трагедии.

– Я так же думаю. И сказала следователю, что дам знать, если Марина сможет содействовать. И все же думаю, я, Влад, что опознание надо сделать. Не больше пяти минут займет формальность. И так ясно, что Разин разговаривает. А Марина окажет возможную помощь. И это будет все. Только в Нью-Йорк возвращаться не надо.

– Я договорюсь, чтоб Марину известили, что продление стажировки возможно только с сентября.

– Думаю, ей лучше всего побыть с вами.

– Только и ждем, чтоб всей семьей собраться.

– Я подскажу ей, как ей дальше жить.

– Ну, а когда сама к нам в гости?

– Точно не скажу, но нагряну непременно.

– Так я Кате и передам.

– Да, это Алик. Его интонации, хотя голос звучит хрипловато. Это он.

Марина опознала Разина, и Гущин заспешил с уходом. Вдовина расписалась в протоколе, а Гущин спросил на выходе: