— А кто-нибудь жив?

Она рассмеялась:

— Ну, старая мадам Сульт, по слухам, все еще жива. Чокнутая старуха. Но она не способна на убийство.

— Все это не имеет значения, — подвел я черту. — Странности мадам Сульт не объясняют исчезновение двоих детей в том же самом месте.

— Не обманывайтесь, месье. Вначале было не две смерти. Не две смерти маленьких Сультов, я имею в виду.

Я остановился как вкопанный. Ле Брев говорил мне о гибели двух детей.

— Что вы сказали?

Она облизала свои карминно-красные губы и принялась сортировать газеты, не осознавая, насколько то, что она сказала, важно для меня.

— О чем вы?.. Не две смерти, когда сгорели дети Сультов? Я только что прочитал об этом в газете. Двое.

— Ха! — Она закончила со стопкой газет и журналов и, вернувшись в киоск, взяла тряпку, чтобы протереть стойку. Я заметил портье, также скучающего, выглядывающего за дверь. — Говорю же вам, не верьте всему тому, что пишут в газетах.

Я перегнулся через стойку и попытался заставить ее сосредоточиться.

— Что вы знаете об этом?

Что-то в моем поведении заставило ее испуганно отступить. Она посмотрела на меня более пристально, затем почесала голову и включила свет. Корни ее волос оказались седыми.

— Вы имеете какое-нибудь отношение к этим бедным английским детям?

— Я их отец.

— О Святая Дева Мария, Божья Матерь! Пожалуйста, простите меня, месье. Я готова провалиться сквозь землю.

— Что вы знаете о Шеноне?

Теперь все смотрели на меня: портье, горничная, появившаяся из лифта, зашедшая в отель чета. Я стукнул кулаком по прилавку:

— Ради Бога, что вы знаете о смерти детей Сульта?

— Извините, месье, извините. Мне не стоило упоминать об этом.

— Ради Бога, что вы знаете?

— Знаю? — Она вдруг стала непонятливой.

— Что случилось в Шеноне? В лесу?

Она уставилась на меня с приоткрытым ртом:

— В лесу? Там никогда не было двоих детей, месье. Только один ребенок погиб. Все это говорят.

— Один ребенок?

Неужели Ле Брев врал? А газеты?

— Да, так все говорят.

— Говорят? Кто говорит? — опять стукнул я кулаком.

— Здешние жители.

— Сколько детей было у мадам Сульт?

— Двое, месье, но только один… погиб.

— Полиция сказала мне, что двое. Это записано в отчетах.

— Ну, месье, конечно они так скажут, разве нет?

— Что?

Медленная улыбка расплылась по ее крупному лицу.

— Сульты были состоятельной семьей. Они знали, как замять скандал.

Помню, что я стоял там, пытаясь заставить ее рассказать еще что-нибудь, что-то реальное, не просто слухи и сплетни маленького городка, а факты.

Женщина пожала плечами.

— Ну хорошо, — примирительно сказал я. — Если там был только один ребенок, то что же случилось со вторым?

Продавщица покачала головой:

— Не спрашивайте меня, месье. Лучше спросите любовника мадам.

И она разразилась раскатами смеха, бессмысленного, глупого и визгливого.

— Чьего любовника?

— Мадам Сульт, — ухмыльнулась она.

— Мадам Сульт все еще живет во Франции?

— Конечно.

Я смотрел на нее не отрываясь.

— У нее что, был любовник, который все еще живет здесь?

— Ну да. Старый доктор Раймон из Понтобана.

Я позвонил в Рингвуд, куда уехала Эмма. Она не была расположена к беседе.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Нормально. Есть новости?

— Пока еще нет. Жду, пока увижу Ле Брева.

— Зачем?

— Эмма, пожалуйста… Я просто хочу выяснить, что произошло.

— Ты все еще видишься с этой женщиной?

— Какой женщиной?

— С этой журналисткой.

Между нами уже был вбит клин, возникла натянутость.

— Нет, Эмма. Послушай. Я полагаю, что исчезновение детей связано с историей Сультов.

— С какой историей?

— Я не уверен, но в этом что-то есть. Люди здесь не очень-то разговорчивы.

— Этот старший инспектор просто позер, вот и все.

— Мне кажется, он лжет. Я хочу убедиться в этом.

— Но это не поможет вернуть их.

Я почувствовал, как у нее перехватило горло.