Сегодня остановил коня, а когда мы приблизились, вытянул руку вперед и чуть налево.

– Ярмарка.

– Это хорошо, – сказал Фицрой с энтузиазмом. – Посмотрим?

Понсоменер смолчал, все оглянулись на меня.

– Посмотрим, – согласился я. – Но издали.

Деревья впереди раздвинулись, далеко в долине множество разноцветных шатров, масса народа, сотни телег и повозок, овечьи и коровьи стада, даже табуны коней, пригнанных на продажу.

Расположено все достаточно удобно, я заметил еще одну дорогу, что пересекает нашу, та еще шире и накатаннее, а по обе стороны домики и даже большие дома, роскошные сады, а вдали неровной змейкой идут стены небольшого компактного города. На просторах ярмарки снует народ, все одеты празднично, ярко, доносится музыка, я рассмотрел сразу две группы странствующих жонглеров, народ смотрит с удовольствием.

– Ладно, – сказал я, – мы вроде бы сойдем за мелких торговцев. Стараемся что-то купить, чтоб побольше и подешевле.

Фицрой довольно потер ладони.

– Это можем!

– Не перегибай, – одернул я. – Зачем нам куча товаров? Мы только прицениваемся, а заодно стараемся узнать побольше. Вдруг принцессу провезли прямо здесь?..

– Или кто-то слышал что-то, – предположил Рундельштотт. – Такое сразу разлетается слухами. Но будьте осторожны, мы уже в Уламрии!

На въезде ярмарки двое музыкантов умело и слаженно дудят, третий лупит по барабану, больше похожему на большой бубен, а девушка в коротком платьице быстро и зажигательно изгибается в стремительном танце.

На земле шапка, я успел заметить, как бросили пару монет, а вообще-то там уже поблескивает металлом все дно, молодцы, не зря стараются, искусство должно приносить прибыль. Когда-то не оборванное искусство будет ходить за народом, а народ начнет искусством интересоваться больше, чем королями. Правда, искусством даже не этого уровня, а пониже, еще ниже…

– И никакой войны, – сказал я.

Рундельштотт сказал негромко:

– Если Антриас поведет армию на Нижние Долины, то либо по Амлинской дороге, либо по Тартапской.

– Или по обеим, – сказал Фицрой.

– Либо по обеим, – согласился Рундельштотт. – А это намного левее.

– Тогда чего прем здесь? – спросил я.

Фицрой кивнул на молчаливого Понсоменера.

– Идем по следам возможных похитителей. Но если точно знаешь, куда везут принцессу, то давай сразу туда. Встретим, перебьем стражу… как у нас обычно, чтобы не умничать слишком, а то запутаемся, мы же не кони.

– Не знаю, – огрызнулся я. – Только спросил! Почему вы все такие злые? Я же нежный и легко ранимый. Художника может обидеть каждый. Нерона вон вообще убили.

Рундельштотт крикнул Понсоменеру:

– Эй-эй, не надо в сторону! Проедем через центр ярмарки. Заодно посмотрим, вдруг там что-то интересное.

– Может быть, – сказал Фицрой с сарказмом, – посмотрим вовсе не заодно?

Рундельштотт посмотрел на него с прищуром.

– Можно подумать, ты не хочешь посмотреть, что там продают!

– Хочу, – признался Фицрой, – но когда можно свалить на другого, то почему не?

Едва проехали музыкантов, сразу привлекли внимание зазывал, один бросился навстречу и воскликнул льстиво:

– О, какие знатные глерды!.. И какие у вас кони! Вам лучше остановиться у Перенгара Вольного, у него один шатер свободен…

И хотя мы одеты не глердами, но я приосанился, вроде бы поймавшись на лесть, сказал громко:

– Если шатер чист, то снимем на сутки… А то дорога в Санпринг, говорят, долгая и через лес.

Зазывала спросил живо:

– В Санпринг?

– Да, – ответил я. – Думаем заключить с ними договор на поставку рыбы. У нас ее избыток, а в Санпринге, говорят, в цене…

Говорил я громко, чтобы все заинтересованные уши услышали, что едем именно в Нижние Долины.

Зазывала, малость потеряв к нам интерес, указал рукой:

– Во-он тот оранжевый шатер. Видите флажок на куполе?

– Спасибо, – ответил я с достоинством. – Да ниспошлет вам судьба удачу.

Монетку, конечно, не дал, он и так что-то имеет за каждого прибывшего по его рекомендации гостя, да и не должен я рушить имидж бедного и потому прижимистого торговца.

Шатер – это шатер, а не палатка, у Перенгара Вольного это выглядело внутри как комната богатого глерда: пара изысканно отлитых жаровен, в одной полно багровых углей, я ощутил от них жар еще от входа, толстые ковры под ногами, только вместо стола широкая колода, а вокруг нее три бревна треугольником.

– Дороговато, – сказал я с понятным колебанием, – с другой стороны, мы же не свои деньги тратим, за нас платит пославшая нас на переговоры торговая гильдия… Хорошо, берем на сутки!

Хозяин шатра принял плату и тут же исчез. Как понимаю, у него несколько таких шатров и палаток, за всеми нужен глаз да глаз.

Рундельштотт со вздохом облегчения опустился на ковер, подложив под спину толстую подушку.

– Хорошо…

– Как будто и не пахнет войной, – сказал я.

– Пахнет, – ответил Рундельштотт. – Перед войной всегда на ярмарках оживление. Люди, даже не зная, чувствуют. Как звери, что заранее убегают от того места, где тряхнет землю.