В общем, моральные оправдания для предстоящего действа отыскались быстро. А там и поздно было что-либо изменять. Потому что Саигава уже безраздельно властвовала во всех действиях и движениях. Только и оставалось, что подчиняться своей учительнице, делать как она и… Учиться новым словам. Как же без этого?

Хотя слов стало намного, намного меньше:

– Сильней… Нежней… Обнять… Прижаться…

Минуты превратились в мгновения. Часы пролетали как минуты.

Когда Дарья уснула, даже не поняла толком. Наверное, где-то в конце третьего часа страстной учебной сессии. А проснулась от того, что замёрзло лицо. Пространство вокруг заметно выхолодилось. Зато в комнате стало значительно светлей.

Приподняла голову, осмотрелась. Оказалось, что здесь есть три вполне больших окна. Только раньше они прикрывались шкурами, а теперь сквозь довольно крупные квадратики двойных зеленоватых стёкол просачивается не только дневной свет, но и слабые отблески солнечных лучиков. Сама Дарья оказалась накрыта несколькими шкурами. Буржуйка опять была раскрыта, и в ней разгоралась новая порция аккуратно отпиленных палочек.

Полог, ведущий на кухню, колыхался. Там что-то постукивало, такое впечатление, что нож по разделочной доске.

«Может, на завтрак меня угостят несколькими кусочками сыра? – улыбнулась Чернова, вспоминая перипетии прошедшей ночи. – Вроде как я заслужила… Хм! Чего себе-то врать: Саигава вполне на тройную порцию заработала. Если со мной сравнивать… А может, ей надо помочь?.. И вообще… очень хочется в одно место…»

Ну да, физиология, несмотря на новый мир, осталась прежней.

Поэтому Дарья выскользнула из-под обалденно тёплых, уютных шкур, подхватила свою одежду и быстренько бесшумно оделась. Благо, что всё оказалось сухое и на удивление чистое:

«Неужели, пока я была без сознания, мою одежку постирали?..»

Чтобы как-то вначале привлечь внимание, Дарья громко кашлянула. Стук на кухне тут же прекратился, полог отошёл в сторону, и выглянула Саигава:

– О! Ты уже проснулась? – Слова вроде незнакомые, но смысл вполне понятен.

– Ага! Уж больно хочется… Куда здесь?..

Пританцовывающая на месте гостья могла и не спрашивать, хозяйка уже увлекала жестом за собой. За пологом, сразу налево, находился небольшой туалет невиданного для лесной глуши комфорта и роскоши. Землянка ожидала увидеть в лучшем случае ведро, а то и банальную дырку в полу. А там был самый настоящий… унитаз. Не белый, конечно, и не фаянсовый, а из красной обожжённой глины. Зато с правильной системой типа сифон. Сливного бачка правда не было, вместо него рядом стояло ведро с чистой водой и висел на стенке деревянный черпак. Куда уходила труба канализации и имелась ли она, Чернова не стала присматриваться.

Когда Дарья вышла на кухню, то сразу поняла, что её подспудные ожидания более обильного завтрака оправдались на триста процентов. Заготовленной и нарезанной пищи хватило бы для кормёжки нескольких голодных мужчин.

– О-о-о! – затянула землянка в восторге. – И это всё для нас?

– Конечно! – Удовлетворённая реакцией своей гостьи Саигава подхватила поднос, указывая на второй: – Бери! И пошли в комнату! Мы с тобой заслужили.

И уже через несколько минут обе женщины вовсю уплетали обильный завтрак, продолжая при этом не только обучаться, но и хихикать над совсем, казалось бы, несмешными вещами. Праздник живота и всего остального начался!

Только вот, как всегда, отыщутся те, кто готов этому помешать. Потому что откуда-то снизу вдруг раздался рёв сразу из нескольких мужских глоток:

– Саигава! Покажись немедленно! Саигава!

Новый мир готовил для Дарьи Андреевны новые испытания.

Опустившись на поляну, Арис Шенгаут попал в полную ночь. Если бы не свет костров, не знал бы, куда идти. А так отыскал свою ванну, в которую сносил улитки, и стал ждать там. Ни одной из женщин не было, а опознать их в остальных компаниях, толпящихся возле котлов с доваривающимся ужином, не получилось бы при всём желании. До сих пор большинство аборигенов, особенно женского пола, казались на одно лицо.

Расчёт оказался верным. Хоть и появилось жгучее желание отправиться на ближайшую раздачу пищи, своего опекуна Арис дождался. Юный Гют примчался уже умытый, прихорошившийся, в новой одежде. Что-то протараторил ещё на ходу и только потом ухватил Ариса за руку, вспомнив, что тот ещё ничего толком не понимает в разговорной речи. Отвёл к группе, расположившейся возле двух костров, и уже там объяснил, что это и есть его непосредственная семья и многочисленные родственники.

Что интересно, малец первым делом из числа самых старших и авторитетных родственников представлял сначала женщину и только затем мужчину. Добавляя при этом определение для него, «тайлама» – муж.

«Значит, всё-таки матриархат, – решила Чернова. – Или нечто, на него похожее. Хорошо это или плохо? Особенно в плане меня нынешнего, молодого мужчины?»

Тем не менее молодых незамужних девушек опекун и учитель представил скопом, двумя словами. Тогда как парней и даже своих сверстников назвал каждого по имени. Получалось, что особым уважением пользовались женщины замужние, скорей всего уже родившие. А подрастающее или незамужнее сословие не пользовалось какими-то льготами.

О детях младше восьми лет вообще не было сказано ни единого слова. Трое младенцев находились в полотняных разгрузках у груди своих матерей. Десяток, а то и полтора постарше просто носились беззаботно вокруг, никем не контролируемые, играющие в свои неведомые городскому жителю игры.