Собственно, ничего важного и нужного никто из опрошенных не сказал. Не услышал я от них и ничего утешительного, сколько-нибудь обнадеживающего для нас четверых. Даже интересного в этих речах ничего не было… вернее, почти ничего.

Среди выпадов в наш адрес я выбрал лишь два в качестве достойных хоть ненадолго задержаться памяти.

Во-первых, выступление дородной и немолодой уже тетки. Исполненная твердокаменной уверенностью, тетка с ходу нашла причину, толкнувшую на преступный путь хотя бы одного из нас. Точнее, одну. Наталья-Эдна виновата была по ее мнению, прежде всего, в том, что не успела познать радостей материнства и приятного бремени семейной жизни. Суррогат в виде гражданского брака не способствовал-де развитию у нее чувства ответственности. А там и до антиобщественного поведения недалеко.

А вот кабы создала Девяткина полноценную семью, нарожала кучу детей — и, по мнению тетки, ей бы и в голову тогда не пришло кого-то похищать или резать. Банально сделалось бы не до того.

«И потому, — подытожила тетка с почти официозной торжественностью, — я только рада, что наши власти ввели в школах преподавание основ демографии! Это очень важный и нужный предмет… потому что важность семейных ценностей и продолжения рода необходимо прививать с юных лет!»

Вторым, запомнившимся мне, оратором из зрителей, стал худой щуплый парень в очках с тонкой оправой и с волосами, заплетенными то ли в крохотный хвостик, то ли в косичку. Самой примечательной деталью его гардероба была белая футболка с изображением надкусанной груши и черно-белым портретом. Лицо на портрете, бородатое и задумчивое, как впоследствии я узнал от Натальи, принадлежало Джоне Стивенсу — основателю корпорации «Pear».

«То, что порядочные, на первый взгляд, граждане пошли на чудовищное преступление, — строгим и каким-то немужественно-высоким голосом изрек паренек, — на самом деле вполне закономерно. Я не удивлюсь, если окажется, что вместо верных, рожденных оригинальными идеями, устройств от компании «Pear» эти люди используют телефоны и планшеты с операционной системой «Киборг». Мало того, что в устройствах с «Киборгом» используются идеи, беспардонно украденные у компании «Pear». Вдобавок, эта операционная система позволяет беспрепятственно загружать пиратские приложения и прочий нелегальный контент! Чем исподволь, день за днем развращает своих пользователей, делая их соучастниками преступлений, приучая к мысли, что в нарушении закона нет ничего предосудительного. Или, скажем проще. Воры или скупщики краденного — вот кто они такие, пользователи «Киборга»! Стоит ли удивляться, что такие люди идут и на более серьезные преступления?! Сначала прошлогодний теракт в микрорайоне Грушевый, теперь это зверское убийство. Все ведь закономерно!»

С каждой новой фразой худосочный обличитель все больше распалялся, а голос его звучал под конец совсем уж визгливо, по-девчоночьи. Наталья Девяткина могла бы возразить ему, что хотя бы ее мобильный телефон называется «пирфоном» и тоже украшен логотипом в виде надкусанной груши. Но для полемики у нее уже не осталось ни сил, ни желания. Даже само присутствие в студии, где, казалось, сам воздух пропитался гневом и горечью, утомило ее. Да что там — всех нас утомило.

Лично я даже почувствовал что-то вроде облегчения, когда Вольдемар Якуб-Макалов объявил очередную рекламную паузу. Причем последнюю в этом выпуске. А к ней вдогонку — еще и новое СМС-голосование, которое и должно было решить нашу нелегкую судьбу.

Вариантов этой самой судьбы, выставленных на голосование, оказалось аж четыре. Телезрителям предлагалось на выбор оправдать нас, изгнать за Стену, всех четверых поместить в Дом Прозрения, либо, как это ни печально, расстрелять. То есть, вышел перечень в совокупности ни хорошим для нас, ни плохим. Серединка на половинку, как стакан, который может быть и наполовину пустым, и наполовину полным.

Мы оживились, с нетерпением ожидая результатов. Когда же до них дошла-таки очередь, Якуб-Макалов не торопился с оглашением. Как будто желал поиздеваться над нами напоследок.

— Итак, — после этого слова ведущий зачем-то взял паузу, а затем продолжил, но с нарочитой медлительностью, — по результатам… зрительского голосования… вы, Матвей Богомолов, Наталья Девяткина, Ленур Михбаев и Андрей Ливнев… признаны… виновными в вооруженном нападении на Дом Прозрения, убийстве человека… и похищении или в соучастии в похищении пациента с психическим заболеванием…

Тот факт, что даже если признать нас похитителями, тот же Аль-Хашим, он же Михбаев, являлся не преступником, но жертвой, очевидно, никого не волновал.

— Решением… большинства телезрителей, — все тянул резину и жевал сопли ведущий, — вы… приговорены… к принудительной высылке из города Отраженска — за Зеркальную Стену.

Только последние слова этой образины в парике были произнесены с нормальной скоростью, даже с поспешностью некоторой. Дальше последовало прощание с телезрителями, стандартное и с нравоучительным привкусом. На меня же навалилось смешанное чувство сильнейшего облегчения и жуткой усталости. Как в родном мире, в одной из прошлых жизней, когда удавалось сдать какой-нибудь трудный экзамен или зачет.

И в чувствах этих я одинок не был. Наталья Девяткина радостно взвизгнула, как малолетняя фанатка на концерте популярного певца-сверстника. Андрей Ливнев приобнял меня и похлопал по плечу. И только Аль-Хашим остался бесстрастным.

В общем, получили мы от правосудия города Отраженска примерно то же, чего и хотели.

А ровно в те секунды, когда Вольдемар Якуб-Макалов оглашал приговор, Зеркальная Стена пришла в движение. Не вся, понятно — лишь небольшой ее кусок. Покрытая пылью громадина, словно сделанная из темного стекла, задрожала, а затем ее сверху донизу прорезала все расширяющаяся щель ворот.