Кузьма Кузьмич пожал плечами.

— Сто восемь, не считая кранов.

— А ходовых?

— Шестьдесят, по коэффициенту.

— Почему такое?

— Рабсилы на капремонт нету, сами знаете. Народ с Севера разъезжается, а вербованных сами не хотим.

— Та-а-ак… Ну, а в работе на сегодняшний день?

— Тридцать шесть.

— Пож-жарная команда! Академики!

— Так запчастей же нету! На целину все гонят! — взмолился Кузьма Кузьмич.

— А мне какое дело? Мехцех у тебя для чего? А сварщики почему с наплавкой не управляются?

Стокопытов, как видно, еще не освоился на новом месте, руководил как директор, хотя в штатном расписании эта должность значилась как «начальник-технорук». Вполне возможно, что он затеял весь этот разговор, чтобы разом ввести Тернового в курс всех событий.

Внимательно глядя на мастера, начальник осведомился:

— Кого поймал?

— Мурашко.

— С чем хорошим?

— Верхний каток с кронштейном.

— Терновой, валяй в мехцех, глянь там, когда кронштейны будут! А ты, Кузьмич, садись, думать надо.

Павел с удовольствием закрыл за собой двери кабинета: ему и самому не терпелось с первого дня обойти все закоулки, найти знакомых и по возможности разобраться в сложном хозяйстве.

«А начальник боевитый у нас, даром что староват, — отметил он. — Инициативный мужик!»

Механический ослепил его лампами дневного света, удивил теснотой станков и людей.

Недалеко от двери, у строгального станка, увидел Лену Пушкову, знакомую по комсомольским собраниям. Горластая толстуха в комбинезоне, перетянутая в талии лаковым поясом, строгала те самые кронштейны, которых не хватало слесарю Мурашко. Когда движущийся резец попадал в свет лампы, по широкому поясу Лены пробегал веселый зайчик.

Сторожко глянув в сторону, девушка откинула тыльной стороной кисти куцый чубчик со лба.

— Элька! — крикнула соседке, склонившейся у токарного. — Элька, держись! Нормировщик пришел!

Подруга ее, очень маленькая, с тонкими запястьями и бледной шейкой, срезала исподлобным строжайшим взглядом толстую подружку и Павла.

— А мне что он? Норму, что ли, прибавит?

Эта девчонка умела шутить и не улыбаться, а Лена явно кокетничала.

— Да ты не форси, человек новый, обидится! — И добавила с каким-то значением: — Меня вот удивление берет: чего это люди нормировщиков ненавидят? По мне — попадаются из них вполне подходящие.

— Брось, Ленка! У него диспетчер есть, не нам чета!

Станки разом заработали. Лицо толстой Лены сделалось внимательным и печальным, а тяжелый ползун строгального так двинул, что из-под резца задымило. Брызнула окалина.

— Крепко дерешь! — одобрительно сказал Павел, склонившись через плечо Лены к детали.

И она вся замерла, боясь повернуться, боясь толкнуть его. Куда он лезет? По технике безопасности нельзя так близко соваться к резцу.

— Крепко дерешь, молодец! — повторил Павел. — А кронштейнов на ремонте нету. Это как понять?

Он говорил ей на ухо, чтобы одолеть цеховой шум.

Лена отшатнулась, дерзко ответила:

— Не наша забота! Думать надо, когда какую деталь гнать, а у начальства заместо головы кронштейн! От материала пляшут!

— Ты, видно, не одних нормировщиков не любишь?

— А то как? Многих еще с т р о г а т ь нужно не хуже болванок! Случай чего — ко мне их: я на своем «Удмурте» любую стружку возьму!

По соседству с Эльвирой бездействовал новый ДИП.

— Где токарь? — спросил Павел.

Эля промолчала, в разговор снова вмешалась Лена:

— На этом историческом станке лучший токарь солнечной системы Сашка Прокофьев работает, Элькин ухажер. Он знатный. На какой-то слет махнул, передовым опытом оделять. А она вон против — всю неделю не целовалась.

Эльвира от удивления выключила станок.

Боясь остаться наедине с языкастой толстухой, Павел шагнул дальше.

На старинном станке «Унион» работал Федор Матвеевич Полозков, отец Нади. Он сдержанно кивнул Павлу — как-никак начальство! — снял с проточки громоздкую ступицу и взвалил на плечо, направляясь в гараж.

— Приточка по месту? — догадался Павел.

— Третий раз тащу, будь она неладна, — кивнул Федор Матвеевич. — Приходится волосную стружку брать.

Все-таки интересная работа попалась Павлу! Все можно смотреть, входить в тонкости дела, со всеми перезнакомиться, а то и подружиться, не то что в лесу! Там всю смену один на один с машиной, и весь коллектив — Селезнев с Могилой.

Он, конечно, понимал, что нынешнее чувство безмятежности временное, до поры, когда уйдет на пенсию инженер Резников. Но для беспокойства пока поводов нет. И непонятно даже, откуда взялось такое мнение, будто нормировщиков не любят.