— Заткни фонтан! — предупредил Ухов. — Садись к столу, потяни двести граммов и вываливай обещанное. Горим с талонами, как швед под Полтавой!

Обгону нравилось наблюдать этих людей в опасности. В такое время они шли на любую пакость, и это его забавляло. Он выпил, закусил и привалился к стене, обтирая спиной известку. Оттопырив мизинчик, поковырял длинным и острым ноготком в зубах.

— Сколько принес? Не тяни! — нетерпеливо придвинулся к Обгону Костя.

Обгон выбросил на стол полную жменю измятых, жалких билетиков с печатным тиснением: «Овощи — ФI-4500, ОРС Северного комбината».

— Здесь, по неполным данным, двести сорок килограммов зеленой капусты, которую с самой осени не выдавали в натуре. И которую вы вряд ли будете жрать с вашими деликатными желудками… Пойдет?

— О-овощи? — безнадежно протянул Самара. — Да разве на этом можно ехать?

Обгон его не слушал. Он пытливо глядел в серьезные глаза Ухова. Тот прикинул что-то в уме, спросил:

— Чем получать думаешь?

— Углеводы будут? — насладившись паузой, спросил Обгон.

— При малом эквиваленте. Могу дать два кило песку, не больше…

— Кольцо колбасы накинь, и я отбываю в неизвестном направлении. А?

— Не возражаю. В счет будущих благ! — согласился Костя.

Из-под кровати немедленно появились требуемые товары. Обгон старательно сложил продукты в старый, облезлый портфель, надел свой щегольской полушубок и откланялся.

Самара меж тем перерыл всю груду талонов и, не найдя ничего путного, с тоской обратился к завхозу:

— Ни мяса, ни масла, одна зелень! Не выкрутимся…

Костя только рукой махнул:

— Эк его! Сучков, растолкуй кулинару!

Счетовод разлил остатки спирта в стаканы, повеселевшим взглядом обвел друзей. Он разрумянился, стал посмелее, и в линялых его глазах время от времени стал проскальзывать дерзкий огонек. Слабое тело, оказывается, вмещало тщеславную и злую душу, которая, подобно натянутой пружине, постоянно угрожала вырваться, удивить всех разрушительной силой. Хилый человек вдруг выпрямился, прищелкнул языком, поднимая тост:

— За пересортицу!

Помедлил, смакуя это душеспасительное словцо, и расшифровал смысл:

— За сено, превращаемое талантом бухгалтера в овес, за овес — в крупу и, наконец, за крупу, опять-таки превращаемую одним росчерком пера в остродефицитные жиры! В настоящее масло или маргарин, дьявол их забери!

Они чокнулись. Самара с восхищением смотрел слезящимися глазами на своего наставника и непосредственного руководителя, бога снабжения — Костю Ухова.

— Это, брат, тончайшая штука — пересортица, — разъяснял завхоз. — При желании можно чудеса делать! Из поросенка — хомут, из мерзлой картошки — шоколад, из бабы-яги — Василису Прекрасную. И все законно, согласно норм замены, утвержденных вышестоящим начальником…

Костя заметно опьянел:

— Слушай сюда! Малость проясню давно прошедшее — плюсквамперфект!.. Вот в приснопамятном тридцать восьмом году работал я на Усть-Вымьской торгово-перевалочной базе…

Он обнял дружков, едва не столкнув их лбами, и заговорил вполголоса, поочередно дыша каждому в лицо горячим спиртным перегаром:

— На перевалочной, поняли? В том вся суть… Так вот там-то мы и пропили с бухгалтером корову. Не свою, понятно, а государственную, стоила по инвентарной ведомости четыре тысячи рубликов.

Самара внимал с приоткрытым ртом. Сучков понимающе улыбался.

— Пустяки по цене, однако инвентарная позиция! Куда деваться? Назревает верная сто шестьдесят девятая или — еще хужей — Указ от седьмого августа тридцать второго. А от седьмого-восьмого меньше не обещает, как круглую катушку — десять рокив далеких табурей! Понял?

— Ну… и как?

— А так. Все в порядке. Корове этой надо было замену найти — и только. На базе оказалось в излишке две тысячи мешков из-под фуража. Каждому цена — два целковых. А дальше что? Недостаток — четыре тысячи, излишек — тоже четыре тысячи. Вот и порядок! Самая бла-го-приятная пересортица. Корова — на мешки!! Х-ха-ха! Во, системка, братцы мои, — со смеху лопнешь! Ведомость замены ближайший начальник, понятно, подпишет, и даже безоговорочно, поскольку у него и у самого рыло в пуху. Он и сам, понимаешь ты, символически за тот коровий хвост держался…

Они выпили за ближайших начальников.

— А гусей ты, к примеру, жрать умеешь? — грозно уставил на Самару толстый палец Костя. — Не умеешь? Тогда слушай. Пригодится по бедности… Только это зимой надо, на вымораживание действовать.

Это, брат, целая наука! До войны многие еще не развернулись, поскольку возможности были крайне ограниченные. Это так, эпоха первоначального накопления… А вот поглядим, что оно дальше будет! На этом коне можно прямиком в собственную дачу въехать, трех жен кормить и по курортам кататься! И ни одна экспедиция, никакой ОБХСС не придерется! Потому что — наука! И, само собой, техника!