— Знаете, Игорь Палыч, — голос Галины Степановны звучал сконфуженно, — я пару раз назвала ее Мариной, так что она могла просто это с моих слов запомнить.

— Вот как? — хмыкнул врач. — Ну, тогда не говорите. Скажите, что вообще ничего не помнит.

— Да, но зато сегодня звонил какой-то мужчина и спрашивал, как ее самочувствие. И назвал имя и фамилию, которые на билете.

Врач помолчал немного. Мне показалось, что он непременно должен в этот момент нахмуриться и качнуться пару раз с носка на пятку.

— Вот об этом обязательно расскажите. Он что-нибудь еще говорил? Может, кто он такой — ну там, родственник, сослуживец?

— Нет, просто спросил, в каком состоянии Марина Слободина. Я ответила, что без сознания, он поблагодарил и трубку повесил. А что я могла сделать? Попросить представиться? Так все равно не успела.

— Могли бы меня позвать хотя бы.

— Вы были на обходе.

— В конце концов! — взорвался врач по имени Игорь Палыч. — Больная без сознания, в тяжелейшем состоянии, ее толком никто не опознал, никто не ищет. Звонит человек и интересуется ее состоянием, а вы… У меня просто слов нет, одни буквы… нехорошие. Могли бы попросить его приехать, что ли. Если еще раз позвонит… И всем скажите!

— Я поняла, — виновато вздохнула медсестра. — Я просто как-то не подумала. Конечно, если еще раз позвонит…

Не дослушав ее причитаний, врач куда-то пошел по коридору, а подавленная своим ляпом Галина Степановна вернулась ко мне в палату. Почему-то я решила не показывать виду, что слышала ее разговор с врачом, поэтому закрыла глаза и притворилась спящей. И незаметно уснула на самом деле.

После возвращения из Парижа Денис нет-нет да и ловил себя на мысли о Вере. Впрочем, это и мыслями-то назвать было трудно. То вдруг вздрагивал, увидев идущую по улице темноволосую худощавую женщину. То улыбался, наблюдая за деловито семенящей таксой. А потом наткнулся на Верину электронную почту в адресной книге «Outlook Express». Посидел, подумал, кликнул мышкой на кнопку «Создать» — появилось окошко сообщения.

Он набрал «Привет!» и мучительно замер. Прошло пять минут, по экрану монитора поплыли яркие рыбки. Сердито толкнув мышку, Денис вернул окно почты и… выключил программу.

О чем писать-то?

И вообще, раньше надо было думать.

Эта мысль его даже испугала. Вот как, значит, дело обстоит…

Вера и Инна…

Конечно, не мешало бы об этом хорошенько поразмыслить, но не хотелось. Действительно поздновато. Как в анекдоте: умерла так умерла.

Или все-таки не поздновато?

Бред какой-то!

Денис включил программу «Фотоальбом», полистал снимки и нашел тот единственный, на котором была Вера. Она вообще не любила фотографироваться или сниматься на камеру. Тогда они ездили с друзьями на пикник в Кавголово. Веру с превеликим трудом удалось втащить в кадр. Вот и получилась она такая — то ли сердитая, то ли смущенная. Немного смешная. Волосы растрепаны, в руках бутылка, из которой она поливала угли на мангале. Вопреки утверждению, что шашлык женских рук не любит, в их компании лучше Веры его никто не жарил. Она вообще умела многое из того, что обычно свойственно лишь мужчинам, да и характер у нее был скорее мужской. И при всем этом она оставалась очень женственной и привлекательной.

Увеличив снимок, Денис рассматривал Верино лицо и вдруг понял, что, хоть внешне Инна ничуть на Веру не похожа, но все-таки, все-таки… Определенно что-то общее есть. Может, поэтому его так сразу к Инне и потянуло?

Странно это все, очень странно. Никаких таких особо пылких чувств он к Вере не испытывал, скорее дружеские. Ну да, любовью, к обоюдному удовольствию, занимались, и вообще им было хорошо вместе. Но, к примеру, жениться на Вере Денису и в голову не приходило. А зря, наверно. Она-то к нему относилась гораздо серьезнее, чем он к ней, хотя старалась это не слишком демонстрировать. Может, и на работу во Франции согласилась с такой готовностью, потому что понимала бесперспективность их отношений? С глаз долой…

Он тогда особо и не переживал. Да что там, вообще не переживал. Согласилась — и молодец. Хорошие деньги, хорошие возможности. И письма, если хорошо подумать, писала ему Вера, а он только отвечал. Так уж его с детства приучили: «Ведь принято обычно на письма отвечать», как в глупой песенке про практикантку Таню, получившую письмо от двоечника Егоркина. А потом он — Денис, а не Егоркин — как-то не ответил, так уж вышло, и все… И даже эта прошлогодняя встреча в Париже — Денис долго сомневался, стоит ли вообще звонить. Он даже дома у Веры не был, просто гуляли, сидели в кафе. Обещал позвонить, написать, но…

Вот дурак-то!

Он подумал, что у Веры и Инны есть что-то общее? Да нет, скорее уж было. Потому что Инка после свадьбы изменилась так, что ни в сказке сказать…

Кстати, о сказках. В детстве он никак не мог понять, почему сказки обычно кончаются свадьбой. А дальше-то что? Ну. как что, пожимала плечами бабушка, стали они жить-поживать, добра наживать. А как поживать-то, настаивал Денис. Да кто же их знает, наверно, хорошо.

А может, и не хорошо, а совсем даже наоборот. Зачем сказку-то портить. С этим люди и в действительности столкнутся. Была сказка, а стала неприглядная, непричесанная действительность. Была невеста-принцесса, а стала… Ну, замнем для ясности, кто.