– Расскажи нам.
– Рассмеялся Вестер.
– Ну же, Живчик!

– Ну… Помнишь, как я однажды не вернулся в наш трактир?

– Это происходит каждый месяц.

– Вовсе нет! Так вот, я гулял с девушкой, и выпил очень много эля. Когда я шел домой, мне понадобилась кровь, поэтому я зашел в чей-то дом. Но я наделал шуму, и разбудил женщину которая в нем жила. Она закричала, и я ушел из ее дома не отключая ее.

– Ты не подышал на нее газом?
– Спросил Вестер. (Вампиры умели выдыхать специальный газ, усыпляющий людей.)

– Я был пьян. Я даже не подумал об этом. Так вот, вскоре за мной гналась толпа разъяренных горожан. Меня чуть не сожгли живьем.

– Почему же ты не побежал?
– Спросил Эбба.
– Вампиры ведь могут двигаться так быстро, что их никто и не увидит.

– Он был пьян.
– Заступился за друга Вестер.
– А когда он пьян, он не может быстро двигаться.

Они рассмеялись. Лартен сначала дулся, но потом начал смеяться вместе с ними. Когда зашло солнце, они отправились на улицу, в поисках веселья и эля.

Глава 2

Поужинав, вампиры отправились гулять по городу. Они пришли на боксерский поединок, который им очень понравился. Они поставили множество денег на боксеров. Большинству вампиров было наплевать на деньги, но Волчата часто воровали у спящих людей.

Многие люди были уверены, что вампиры - страшные, клыкастые создания, которые вырывают горло своей жертвы, и пьют всю ее кровь. На самом же деле, вампиры тихо проникали в чью-то комнату, делали небольшой надрез на руке или ноге жертвы, пили небольшое количество крови, и закрывали рану жертвы при помощи своей слюны.

Лартен посмотрел на десять шрамов, которые украшали его пальцы. Его превратили в вампира традиционным путем. Себа надрезал себе и Лартену пальцы, и поделился с Лартеном своей кровью. Лартен гордился своими шрамами, но так же чувствовал вину, когда смотрел на них. Он волновался о том, что подумал бы Себа о его поведении. Он волновался, что воруя, и играя в азартные игры, они позорят своего хозяина. Вестеру часто приходилось напоминать ему, что это было вполне нормально, и что все вампиры через это проходят.

Битва началась снова, Лартен оторвал глаза от шрамов, и стал наблюдать за боксерами. Шел тридцать-второй раунд. Лартен давно не видел такой захватывающей битвы, и начал болеть за боксеров, которые еле стояли на ногах.

Кожа на кулаках боксеров была порвана в клочья, и с их ободранных пальцев текла кровь. Когда Лартен увидел красные капли, его рот наполнился слюной. Эбба и Вестер тоже смотрели на них голодными глазами. Лартену пришлось уговаривать себя сдержаться, и не присосаться к ранам.

Другие зрители ставили на боксеров, и кричали от радости, или злости. Их глаза жадно горели.

– Мой побеждает!
– Обрадовался Эбба.

– Ты ставил не на него.
– Ответил Вестер.

– Разве?

– Ну да. Ты поставил на вон того, с татуировкой.

– Чертовы люди!
– Рассердился Эбба.
– Все на одно лицо!

Вестер подал ему кружку эля, чтобы успокоить его. После битвы, они забрали свой выигрыш, и отвели Эббу в таверну, где они потанцевали с девушками. В поселках не было больших танцевальных залов, но если были деньги, то все легко решалось.

Потом они присоединились к карточной игре. Все трое были пьяны, и проиграли очень большое количество денег, даже Лартен, кто редко терпел поражения в карточных играх. Их это не волновало. Деньги легко было достать, если ты был вампиром.

Лартен хотел повторить свой трюк с ножом, но Вестер держал нож подальше от него. Лартен был пьян, и у него была плохая координация.

– Это не честно.
– Пожаловался Лартен человеку. сидевшему рядом с ним. Я ведь Жив… Жив…

– Ну и что? Я тоже.

– Не в этом дело. Я… я…

Но он забыл что хотел сказать, и упал под стол.

*

На следующее утро, Лартен проснулся от ужасной боли. Он был на улице, и его кожа была красной. Он попытался поднять руку, чтобы прикрыть лицо, и понял, что его руки были связаны за его спиной, а сам он висел вверх ногами. Его майка была разрезана, и его живот был покрыт ожогами как и его лицо.

Его сердце затрепетало. Он не знал, что случилось. Он подумал, что он опять наделал шуму, и его поймали пока он пил кровь. Но у него не было времени на раздумья. Ему нужно было освободиться, если он не хотел сгореть.