– Мне нужна… – неожиданно строго сказала Хазова, и все разом замолчали. – Она права, – Юлька кивком головы указала на разбушевавшуюся Низамову. – Девять лет! Ладова девять лет сидит передо мной на первой парте, а я ее рассмотрела-то только вчера, может быть, когда ее Ежиха прессовала.

– Ну и чё? – растерялся Вихарев.

– Ну и то. Нехорошо это, – погрустнела Хазова, от природы наделенная чувством справедливости.

– Да меня сейчас вырвет, – прошипела Низамова. – Эти ваши сопли-слюни: вот Ладова сидела, вот мы на Ладову не обращали внимания, вот надо Ладовой помочь… Не на-до! Не надо Ладовой помогать. И любить Ладову не надо! Обойдется без вас Ладова! – выкрикнула Гулька и смело двинулась на вытянувшихся перед ней Василисиных одноклассников. – А ну, дайте пройти, – бросила она, и те послушно расступились.

– Смотри, как чешет, – отметил Вихарев и заливисто засвистел Низамовой вслед.

– Заткнись, придурок! – заорала Юлька. – Я тоже пойду.

– Давай! – наконец-то разозлился Вихарев. – Иди! Скатертью дорога!

– А мы? – робко уточнила у Тюрина дылда Наумова.

– Ну а чего мы будем от коллектива отрываться? – с ехидной улыбочкой ответил Тюрин и двинулся за Хазовой с таким выражением лица, как будто ничего более неприятного и быть не может.

На самом деле сердце индивидуалиста Тюрина начало подпрыгивать в груди, как только он услышал о том, что пропала Ладова. Но Илья ничем не выдал своего волнения, всем своим видом показывая, что ему на самом деле абсолютно все равно.

– Э! Илюха! – растерялся Вихарев. – Ты тоже с ними?

– Мы тоже, – ответила за Тюрина Наумова и двинулась за Ильей, как евреи за Моисеем.

– Ну и идите вы все! – прокричал им Вихарев вслед, но через мгновение бросился за одноклассниками.

Так они и шли, затылок в затылок, не осмеливаясь сократить дистанцию между собой и целеустремленно шагавшей к ладовскому дому Гулькой, о чем та, кстати, не подозревала, потому что не имела привычки оглядываться. Если уж Низамова с кем-нибудь ссорилась, она уходила с гордо поднятой головой, решительно и глядя исключительно вперед.

Каково же было ее изумление, когда возле самого Василисиного подъезда ее догнали эти четверо, запыхавшиеся так, как будто преодолели многокилометровую дистанцию.

– Чё надо? – зашипела на них Гулька.

– Ничё, – ответила ей Хазова и тряхнула головой, чтобы сдвинуть челку с глаз. – Мы тоже идем.

– Да кто вас звал-то? – делано засмеялась Низамова.

– Никто, – Юлька не собиралась сдаваться.

– А может, ее и дома нет, – печально предположила Наумова, замирая в предвкушении трагического конца.

– Сейчас узнаем, – в один голос воскликнули Гулька и Хазова и ринулись бегом на третий этаж, перескакивая через две ступеньки.

Последним поднялся Тюрин. И представшее его взору запомнилось Илье на всю жизнь: в дверях стояла заспанная Василиса и с недоумением смотрела на столпившихся перед ее квартирой одноклассников во главе с Низамовой.

Ладова протерла глаза и залилась краской: впервые в жизни она не знала, что делать. Поэтому, не догадываясь пригласить гостей в квартиру, глупо поинтересовалась:

– А что случилось?

– Да ничего собственно, – пожала плечами Гулька и смело перешагнула через порог. За ней это сделала Хазова и только Ленка Наумова, занеся ногу, сообщила:

– Мы думали, тебя убили…

Вот так 26 апреля 1993 года в три часа пополудни Василиса воскресла. Причем в новом качестве и в новой реальности. Произошедший на ее глазах парад планет вызвал к жизни необратимые изменения. Настолько необратимые, что своя в доску Низамова забилась в угол дивана и с подозрением смотрела на каждого, кто покушался на прежде только ей принадлежавшее сердце Ладовой.

От зависти Гулька раздулась, как кошка перед родами. А Василиса, будто нарочно, суетилась как заведенная. И все не по делу, и все не с теми, обходя разом окосевшую от злости Низамову. Все правильно, она-то своя. А что делать с этими заморскими гостями?!

– Хотите чаю? – предложила растерянная Василиса, не зная, чем занять паузу.

– А пожрать у тебя ничего нет? – по-простецки поинтересовался Вихарев, привыкший формулировать точно, чтобы не было никаких разночтений.

– Я не голоден, – тут же заявил Тюрин, напугавшийся, что вот сейчас и его усадят за ладовский стол и заставят есть, не дай бог, какие-нибудь котлеты. А это так пошло! И так не соответствует моменту.

– Ты, Илюха, может, и не голоден, – быстро вернул разговор в прежнее русло Вихарев, напуганный тем, что сейчас от еды откажутся все и он останется без обеда. – А мне…

– А тебе надо есть меньше. Все равно не в коня корм, – уничижительным взглядом смерила его Низамова и хотела еще добавить: «Как лилипута не корми, он все равно вверх не растет», но удержалась, потому что почувствовала на себе просительный взгляд Василисы, отчего пришла в еще большее раздражение.

– На себя посмотри, – не остался в долгу Вихарев и назначил Гульку своим врагом. – Уселась тут, как дома. Могла бы Перине помочь.