Рука Ивана Дмитриевича вновь прошлась по щекам девушки.

– Ты часто бывала здесь?

– Каждую неделю по два—три раза.

– Вот, – начальник сыска смотрел в глаза Софьи участливым взглядом, – тогда ты наверняка сможешь сказать, что исчезло.

– Смогу, – кивнула девушка.

– Господин Холодович, – обратился Путилин к помощнику пристава, – записывайте.

Иван Егорович нервически засопел, но приказание начальника сыскного отделения исполнил, полицейский из участка принёс перо, чернила и бумагу. И теперь носил чернильницу за Холодовичем.

Прошли три комнаты дома, не исключая и кухни. Список оказался невелик, несколько серебряных безделушек, носильные вещи старика и шкатулка, в которой Синицын хранил свои сбережения.

– Скажи, Софья, – спросил уже при выходе из дома Путилин, – почему ты не жила с дедом?

Девушка опустила голову и покраснела.

– Мне отец не разрешал, они с дедушкой поссорились и знать друг дружку не хотели, вот я с ведома матушки сюда и наведывалась.

– А где проживаешь?

– На двадцать пятой линии, только, – девушка сконфуженно произнесла, – не говорите батюшке, что встретили меня здесь, иначе, – и она до крови прикусила нижнюю губу.

– Обещаю, – сказал Путилин, – но если понадобишься, тебя найдёт мой помощник, вот он.

К Путилину со спутницей приближался Михаил с хитринкой во взгляде, словно узнал в толпе что—то стоящее.

– Ну, ступай, – Иван Дмитриевич легонько подтолкнул в плечо Софью, – вижу, вижу, что новости несёшь. Давай, братец, просвещай меня по нашему, ставшему теперь, делу.

– Погодите, Иван Дмитриевич, – Жуков зашептал Путилину на ухо, – видите, кого помощник пристава в сторону отводит?

– Неужели Петька Голдыш? – Изумился начальник сыска.

– Он самый, – подтвердил Миша, – посмотрите на его лицо. Неспроста он здесь появился! Ох, неспроста.

– Думаю, ты прав. Пока с ним господин Холодович беседует, рассказывай, что удалось узнать? Вижу, так и пышешь сведениями.

– Кое—что удалось узнать, – таинственно прошептал Жуков.

– Не томи.

– Серафим Елантиевич Синицын жил бобылём…

– Это я знаю, далее.

– Имел будку на Сытнинском рынке, где торговал птицами. Говорят, что деньги у него водились, но самое главное, что день тому ныне убиенный приходил к околоточному и жаловался, что днём к нему в дом залезли воры и украли вещей на тридцать целковых, даже ризы сорвали с икон, видимо, подумали, что они золотые. Но околоточный Сазонов только посмеялся над стариком и заявил, что тому привиделось.

– Любопытно.

– Вот именно, Сазонов даже не ходил в дом, когда старик заявил, что дверь не взломана с стекла целы.

– Голдыш?

– Может быть, он же по таким делам.

– Поговорю с Холодовичем, я видел, как он то ли целковый, то ли трёшку сунул Петьке.

Подходить к помощнику пристава не пришлось, он сам подошёл к начальнику сыска.

– Я думаю, дело скоро разрешиться наилучшим образом, – лицо Холодовича светилось довольством и глаза блестели от удовольствия, что, мол, и без сыскной обойдусь.

– Уж не с Петькиной ли подачи? – Путилин смотрел не на Ивана Егоровича, а за Голдышем, наблюдая за поведением и чувствами, читаемыми на круглом со шрамом над верхней губой лице, а самое главное Иван Дмитриевич не упускал из виду взгляд Петьки, какой—то настороженный и цепкий.

– Да, – признался помощник пристава, – он мне доложит об убийцах, сегодня разузнает.

– Убийцах? – Путилин прикусил губу.

– Так точно, я ему сказал.

– Понятно, пойду все же с ним поговорю.

– Господин Путилин, – обиженно произнёс Холодович, – вы отбиваете у меня агентов.

– Я только перекинусь несколькими словами.

Иван Егорович тяжело задышал, словно остался недовольным, что столичный сыскной начальник стремится отобрать у него лавры нашедшего убийц.

Иван Дмитриевич вальяжной походкой большого начальника подошёл к Петьке Голдышу и, взяв за руку, отвёл подальше от любопытствующей толпы.

– Ну, здравствуй, Петя, – слащавым и нежным голосом проворковал Путилин, когда они отошли на большое расстояние по улице.

– Здравия желаем, Ваше Превосходительство, – громким голосом ответил Голдыш.

– Не на параде, не кричи, забыл моё имя– отчество, – поморщился Иван Дмитриевич и добавил, – какими судьбами.

– Никак нет, Иван Дмитрич, не забыл. А здесь, – Петя сглотнул скопившуюся слюну, – шел на рынок, увидел толпа стоит, вот любопытство верх и взяло.

– Ясненько, – теперь они стояли друг против друга, и Путилин внимательным взглядом следил за глазами и лицом Голдыша, – уж не твоих ли рук дело?