И ему тут же ткнули стволом под ребра:

— Руки вверх! Дернешься — пулю схлопочешь, мамой клянусь!!!

И уже другой голос спокойно добавил:

— Добро пожаловать в вагон для бедных.

*

Стуча колесами, Острог-на-колесах медленно выкатывал с освещенного вокзала в беспроглядный ночной мрак.

Дан ущипнул себя за руку, чтобы прогнать оторопь. Расслабился, да? До Москвы рукой подать? А вот тебе — судьба сунула под нос здоровенный кукиш!

— Эй, парень, что с тобой? — Проводник, усатый и худощавый, выбил угли из трубки и поправил фуражку. Брюки на нем были хоть и не новые, зато отглаженные, а поверх голубой рубахи ладно смотрелась потертая кожаная куртка. В сравнении с доставщиками он выглядел очень солидно, прям советник какой-то. — Эй, ты в порядке?

— Нормально все, — буркнул Дан и потащил Ашота за собой. Тот едва успел выбросить недокуренную самокрутку.

В вагоне царила тишина. Прочие пассажиры забаррикадировались в своих купе и, похоже, до конца пути не собирались оттуда высовываться. И правильно. Поговорка о любопытной Варваре во все времена актуальна.

Поначалу внутри вагон показался Дану пределом совершенства, новеньким, как только что с конвейера, но теперь, протискиваясь по узкому коридорчику, он подмечал недостатки: сотню лет уже, наверно, не стираны шторки, краску на полу недавно обновляли, но без толку, тут капитальный ремонт нужен, и решетки на окнах плохо закреплены, дребезжат…

— Не вагон прямо, а гроб на колесах! — Данила вцепился в ржавый поручень, чтобы удержаться на ногах, когда состав вдруг тряхнуло.

— Сплюнь, брат, три раза, ты что, нельзя так!

Когда они ввалились к себе, Равиль как раз достал из грузового отсека под диваном спиртовку и черный, как ночь, чайник. И то, и другое придавалось к каждому купе для комфорта пассажиров. Вольник собирался побаловаться горяченьким перед сном, но не тут-то было.

— Гурбан в поезде! — выдал Данила, застыв посреди купе. — И вся его кодла!

Мариша откинулась назад и скрестила руки на груди. Равиль поднял на Дана зеркальные линзы, потом перевел взгляд на Ашота, который топтался за плечом товарища:

— Что вы курили, молодые люди?

Толстяк обиженно засопел:

— Равиль, реально табачок обычный, самосад наш харьковский! А Даня так вообще и затяжки не сделал, самокрутку выронил, чурбан, а я ж старался, мастырил!

Оставив трость на диване, вольник поднялся, взял со стола спиртовку и чайник, чтобы убрать их на место. Надо признаться, даже эти безобидные предметы в его руках выглядели весьма грозным оружием.

— Они не могли догнать нас. Остались в Орле. Мы только покидали город, а карлики уже организовали поиски…

— Не могли. — Смотреть в линзы очков Равиля было неприятно: глаз собеседника не видишь, а любоваться собой в зеркале Данила не привык. — Но догнали.

Тишину нарушил бодрый рокот:

— Пассажиры, как у вас что?! Помощь нужна?! — Это проводник заглянул в купе.

— Да. Нужна. — (Данила удивился, услыхав такие речи Равиля.) — Молодые люди, побудьте пока здесь.

Чайник и спиртовка вернулись на стол. Дверца за вольником захлопнулась, щелкнул замок.

Толстяк кинулся к выходу:

— А мы что?! Чего так?! Пустите!

— Заткнись. — Дан припал ухом к белесому пластику, которым была облицована дверь.

— Что?! Брат, ты вообще уже?!

Мариша нахмурилась:

— Ашотик, помолчи, пожалуйста.

Этого толстяк стерпеть уже не мог — двое на одного! А еще друзья! Он отвернулся к окну, сделав вид, что очень заинтересован угольно-черной тьмой за решеткой.

Дан прислушался к разговору в коридоре. Ему тоже не понравилось, как поступил Равиль. Тем более Гурбан рядом. Жаль, пришлось сдать оружие при посадке в Острог-на-колесах…

Отчетливо пророкотал проводник:

— Вы уверены?

— Абсолютно. — Голос Равиля, как всегда, звучал бесцветно. — В последний вагон проникли очень опасные люди. Бандиты. От них нужно избавиться. — И Равиль добавил уже тише: — Убить. Или хотя бы ссадить с поезда.

Проводник ответил ему шепотом:

— На каком основании? Если они попали на вокзал, то уже оплатили проезд в вагоне для бедных — в том самом последнем вагоне состава.

— И все же от них надо избавиться. Не заставляйте напоминать, что вы должны оказывать содействие нашей миссии. Любое содействие.

— Но это может вызвать подозрения, и тогда…

На этом разговор прервался.

Дан припал глазом к щелке. Схватившись за поручни, Равиль и проводник стояли вполоборота к двери и смотрели друг на друга. Молча смотрели. Но почему-то Дану показалось, что они продолжают беседу. Он не знал, откуда у него эта уверенность, но…

Не произнеся более ни слова, Равиль и проводник развернулись и ушли, пропав из поля зрения Данилы.

*

Гурбан с детства не любил угроз. И не переносил тычков под ребра — не важно, кулаком ли, кастетом или, как сейчас, стволом дробовика. Еще его неимоверно раздражали крики в ухо. А когда мамой клялись, он просто зверел.