Железнов, и не вздумай комплексовать по этому поводу! Ты каким был, таким и остался: подлецом не стал, не врал, не юлил, не предавал, безумно любил и беззаветно ждал. Изменилось Ее отношение к тебе. И если раньше ты был нужен и любим в том виде, какой ты есть, то сейчас у нее изменилась система ценностей, в координатах которой ты стал «не пара». Всё, и хватит об этом.

И вообще, Саша, ты как-то совсем в последнее время перестал понимать женщин. Екатерина Строева. Вот что это такое? Чего это она вокруг нас с Наумом вьется?

Из-за подруги, чтобы мы взяли ее в проект? Так нет, вопрос отпал и больше не поднимается. Вообще, все как-то странно: поругались вдрызг, разве что искры не летели, и тут же приходит извиниться за свою невыдержанность. Ей тревожно от потери защиты со стороны бывшего мужа, а она напрашивается в гости к единственным в городе «врагам».

И почему ей жизненно важно было перейти со мной на «ты»? Радовалась, как ребенок. Хочет ощущать себя «на одной ноге» со сложившимися людьми? Зачем? У нее вся жизнь впереди, и будет тысяча и одна возможность доказать себе и окружающим свою значимость. При этом в Няму тыкает, как булыжники в него бросает, не задумываясь и не сомневаясь…

Опять же, с одной стороны – помогите организовать кинокомпанию, а с другой – неумелая попытка подслушать мой разговор с Ольгой… Зачем? Простое женское любопытство? Или сплетен по жизни не хватает?

Понятно, что человек – это переплетенье противоречий, абсолютно цельные натуры лежат, – Железнов про себя усмехнулся, – или стоят только в области теории. Но все должно находиться в каких-то целевых личностных пределах. Понятно, что она – девушка с характером, волевая, в ней действительно есть стержень, при безукоризненной красоте – не расслабляется, строго следит за собой, всегда на каблуке, всегда подчеркивает свое женское начало – платье или юбка, никаких тебе джинсов, стремится моментально корректировать прорехи в образовании, не успел ткнуть ее носом по поводу контрамоции, так у нее уже на следующий день в доме – томик Стругацких. И вообще, пару раз ей удалось меня удивить знанием основ философии. И при всем при этом – подслушивать. Что-то за всем этим стоит… Вот, что?

Почему на первом этапе своей миллиардерской жизни она обратилась к нам с Наумом? И это несмотря на то, что мы отнеслись к этому, мягко сказать, без особого восторга и энтузиазма. В то время как вокруг нее крутятся десятки и сотни людей, которых ей стоило только пальцем поманить… Почему она решила, что нам можно доверять? На интуитивном уровне? Лет-то ей сколько? Двадцать четыре? Двадцать пять? Откуда интуиция? Интуиция – это скрытый накопленный опыт, проявляющийся в неявных ситуациях за счет подсознательной оценки этой самой неявной ситуации…

В общем, Саша, как аналитику тебе – двойка. Двойка – двойка, и не возражай. Заслужил по полной. И если не начнешь включать голову, так и будешь сидеть во тьме. Без фонарика. Не зная, а кошка-то была или нет?

15 апреля 1945 года. 15.35 по местному времени

Штурмбанфюрер в бинокль внимательно наблюдал за тем, как захлебнулась очередная атака наступающих – они залегли, некоторые из них начали окапываться. Судя по расположению огневых точек, обороной в монастыре руководит опытный офицер: все возможные секторы наступления находятся под перекрестным огнем, не оставляющим шансов атакующим. В то же время занимаемые обороняющимися русскими позиции на стенах монастыря и на колокольне позволяют им свободно добивать залегшую пехоту, но они этого не делают: прицельная стрельба начинается только по тем, кто пытается приблизиться к стенам монастыря. Линц опустил бинокль:

– Генрих, и что вы обо всем этом думаете?

– Картина достаточно странная, господин штурмбанфюрер. Монастырь, в котором находится около двадцати русских, атакует не меньше батальона русских же. Те, что в монастыре, очень грамотно организовали оборону, используя практически все выгоды своего положения, которые можно было использовать. Они пока не окружены и могли бы уйти, но не уходят, значит, у них приказ – защищать сам монастырь или что-то, что находится на его территории.

– Безумие. Но это очень хорошо, что русские уничтожают русских. Правда, нам это мало чем сможет помочь в стратегическом плане. Что еще можете сказать?

– Если атакующие будут продолжать попытки штурма в том же режиме, они достаточно скоро сомнут обороняющихся.

– Не похоже.

– Тактически да, не похоже. Но у них просто закончатся патроны.

Линц задумался. Его сборная группа в 67 человек представляла собой остатки разбитых под Балатоном войск. Им повезло. Они выжили. Линц подумал, что, судя по всему, все они были участниками последнего (!) наступления германской армии в этой войне. После десяти суток отчаянных попыток трех танковых армий, в том числе и 6-й танковой армии СС «Мертвая голова» пробиться к Дунаю, они были разгромлены, и те, кто уцелел, относительно небольшими группами пробивались через Австрию на Запад. В его стихийно сформировавшийся отряд входили несколько танкистов, чудом выживших под ударами русской штурмовой авиации, большая часть – пехотинцы 104-й егерской дивизии, были и артиллеристы, саперы, связисты и разведчики – все из 91-го армейского корпуса, также участвовавшего в неудавшемся наступлении. Группа двигалась по тылам русских по ночам, обходя города и населенные пункты, основные дороги, пережидая светлое время суток в лесах.

Выручали двое австрийцев в его отряде, хорошо ориентирующихся на местности и знавших все особенности рельефа.

Размышления Линца сводились к одной единственной мысли: «Рискнуть или ждать ночи?» Вопрос был жизненно важным. В прямом смысле. От его решения зависела жизнь. Или смерть всех, кого он вел за собой на Запад. Линц вынужден был считать основополагающим тот факт, что русские продвигались быстрее, чем его отряд. За сутки Красная Армия продвигалась на Запад значительно больше, чем он со своей командой – за ночь. И чем дальше уходила линия фронта, тем меньше шансов пересечь ее и, соответственно, больше шансов столкнуться с регулярными русскими частями, которые при поддержке танков, артиллерии и авиации в считанные минуты превратят их в ничто.