Заказы, выполняемые «Антарктидой», практически всегда носят «русский акцент» – своих не бросаем, непредсказуемость, бесшабашность, парадоксальность, «кровавый и беспощадный», если в угол загонят; с детьми, женщинами и стариками не воюем. И еще. Любим свою долбаную Родину. В общем, «Умом Россию не пронять»…

– Класс! Энергично! – откомментировал Леоныч. – А почему «не пронять»? В оригинале же «не понять».

Железнов развернулся вместе с креслом лицом к Леонычу.

– Потому что раньше нас, русских, никто не пытался учить жизни. А сейчас пытаются. А я говорю – не пытайтесь. Бесполезно.

– Понял тебя, Саша, – чувствовалось, что Леоныч «проникся» и уже в некоторой степени «погрузился» в тему. – Действительно, я не слышал о чем-либо подобном на телевидении. Такого проекта не было. Пойду со своими боссами обсуждать.

– Давай.

– А можно сказать, что это ты?

– Леоныч, да как тебе удобно. Только не рассчитывай, что я тебе тут сценарии по ночам писать буду.

– Это почему? Ты же ритм задал в заявке.

– Вот и подхватите его. Сейчас некогда, Леоныч. Я занимаюсь другим проектом. «Она мне нравится» называется. Не слышал?

Леоныч гыгыкнул, так как сам тоже был задействован в железновском проекте по самое «не могу».

– Я лучше тебе еще пару свеженьких идеек подброшу. Хорошо?

– Это каких? – у Леоныча загорелись глаза.

– Я тебе позвоню. Мне их нужно с Наумом обкатать. Хорошо?

– Смотри, ты обещал. Жду.

– Хорошо – хорошо, – Железнов уже был в переписке с новозеландской цветочной компанией: реквизиты, условия оплаты, принимают ли в американских долларах или местный новозеландский им подавай, условия доставки. После чего опять же через интернет с мобильного банка отправил деньги в далекое тихоокеанское двух-островное государство, ни секунды не сомневаясь в том, что Маша всё поймет без сопроводительной записки и подписи.

Завершив с самым главным, по мнению Железнова, делом на сегодняшний день – отправкой Маше цветов, Саша начал собираться домой. Увидев, что Железнов выключил рабочий стационарный компьютер, а личный ноут захлопнул, Оберст занервничал и начал наворачивать по клетке круги, пока не распластался на ближайшей к Железнову стенке клетки, раскинув крылья: «Не уходи»! – процедура, которая происходила в конце каждого рабочего дня, и каждый раз вызывавшая у Железнова угрызения совести – вот, маленького друга бросаешь здесь одного… Сегодня же угрызения совести у Железнова были еще более ярко выражены из-за конфликта со Строевой – в глубине души Железнов был не совсем уверен, что поступил правильно, отказав ей, – все-таки Строева старалась не для себя, а для подруги. А дружба для Александра была понятием, которое он ценил и уважал.

Железнов просунул руку в клетку, погладил Оберста:

– Не грусти. Жизнь состоит из встреч и расставаний. Завтра увидимся. Пока. До завтра.

За две недели до точки отсчета. Понедельник. 18.57

Злость и досада переполняли Катино сознание, когда она стремглав покинула павильон. Двигаясь по коридору к лифту, и уже в самом лифте она никак не могла совладать с собой: «Подруга мелкого офисного начальника!!! Да кто он такой!» – изумрудные замораживающие глаза Екатерины Строевой метали молнии – эдакая гроза на вечном полюсе холода. Или – в Антарктиде. Кому как больше нравится. – «Самовлюбленный сфинкс! Как он смеет так со мной! Продюсеришка, ничего не добившийся в жизни! Да с него пыль пора вытирать, экспонат музейный! Ненавижу! Я ему покажу!!! Он узнает – что такое унижать Строеву!!!» Нередкие прохожие, шарахавшиеся в стороны от ничего не замечающей на своем пути Екатерины, не знали, да и не могли знать, что наблюдают редчайшее явление в природе – Строеву с пылающими щеками.

Получив жесткий и унизительный отказ от Железнова, Катя буквально влетела в ближайший паб, расположенный на первом этаже того же здания, в котором располагался офис телекомпании. Ее подруга, Валя Полтавец, очаровательная стройная шатенка, из-за которой, собственно, и разгорелся весь кастинговый «сыр-бор», еле поспевала за ней.

Пролетая мимо стойки с «человеком», Катя бросила: «Два виски. Лучшего. Не дымного. Один – со льдом».

И сейчас, сидя на одном из двух кожаных диванчиков, образующих уютную отдельную кабинку, Катя, еще не остыв, раздраженно обращалась к своей подруге:

– Я никогда от него такого не ожидала! Полное (!) разочарование! Поверь, раньше он представлялся мне как нормальный мужик, адекватный, с чувством юмора, и уж точно с очень позитивным отношением ко всем нам… – Катя на секунду прервалась, закуривая. – Всем помогал! Никого не тащил! Но что делает слава с людьми! Ишь, вознесся! Почувствовал себя звездой незаменимой?!. Да кто он такой, чтобы так (!) относиться ко мне?!!

– Он тот, благодаря кому ты стала тем, кем стала. И это правда, как бы ты ни злилась.

– Господи! И это моя лучшая подруга! Я же ради тебя…

– Кать, их же было двое, – Валентина улыбнулась, она изначально не очень-то верила в затею Строевой, – что ты на Железнова взъелась?

– А, брось. Ты что, не видишь, что он лидер в этой связке?!.

Катя достала из сумочки достаточно изящный и, по-видимому, очень дорогой, под стать волосам абсолютно черный телефон, на крышке которого белыми буквами было начертано всего одно слово VERTU, привычным движением отбросила крышку: