Тогда нужно искать дом, где живет врач. Его клинику. Больницу.

«Сын аптекаря!» — осенило Дара. Или сам аптекарь. Вот кто наверняка может назвать ему и докторов, и больницы города. Хозяин лавки говорил, что сосед-аптекарь уже стар, а старый человек наверняка не отправился гулять сегодняшней ночью, чтобы не рисковать быть затоптанным в толпе.

Зорий решительно поднялся из-за шаткого столика. Плохой или хороший, но у него теперь был хоть какой-то план.

Лорис и Сова тем временем уже подходили к дому.

— Куда?!

Лорис дернул Сову за руку и затащил в темный провал ближайшей подворотни. Беспечная попытка Совы войти в собственный дом через парадный вход грозила непредсказуемыми последствиями.

— Но...

— Никаких «но». Мы идем ко мне.

Они юркнули в узкие ворота соседнего двухэтажного особнячка с темными окнами.

Лорис запретил зажигать свет, и Сова прокралась на ощупь по темной прихожей в просторную гостиную, где обычно ожидали приема пациенты Лориса. Только здесь, в звенящей тишине, вздрагивая и замирая от каждого своего неосторожного шага, она перевела дух и, наконец, по-настоящему испугалась. До нервной дрожи во всем теле. До отчаянья. До обиды. До слез. Она забилась в огромное хозяйское кресло, стоящее в углу, и зажмурилась от страха, надеясь, что в темноте Лорис не сможет увидеть ее лица. Соленая жидкость под веками выжигала глаза изнутри. Кипящие слезы медленно просачивались между ресницами, сползали по щекам и высыхали сами собой. Сова боялась поднять руки, чтобы вытереть мокрые глаза и тем самым выдать себя. Почему? За что? Неужели им мало того, что они сделали с ней? Неужели опять? Почему она? Почему не кто-то другой? Она не хотела верить в то, что рано или поздно это случится! Знала — уйти нельзя. Но надеялась, что обойдется. На что надеялась? На то, что со временем о ней просто забудут. Почему они вдруг вспомнили о ее существовании именно сейчас, спустя столько лет? Почему ее просто не могут оставить в покое?

Ей не хватило воздуха, судорожный вдох вышел похожим на всхлип. Ненавижу! Ненавижу до такой степени, что самой страшно — оказывается можно такненавидеть. До боли в стиснутых зубах, до ногтей, впивающихся в собственные ладони. До желания убивать. Ненавижу! Она попыталась оборвать эти мысли, но ничего не получилось. Тяжелая ненависть душила ее, не давая дышать, но вместе с ней неожиданно пришло какое-то упоительное облегчение, как будто желанная месть все же состоялась, материализовалась, воплотилась в реальность, вызванная к жизни силой ее воли.

Лорис тем временем сходил на кухню, откуда по случаю праздника была отпущена вся прислуга, и принес Сове воды. Он подумал — и выдавил в стакан ампулу успокоительного. Обманчивая неподвижность Совы не обманула его ни на секунду. Подойдя к ее убежищу в кресле, он протянул стакан.

Но поглощенная разыгравшимся воображением, смакуя несуществующую месть, Сова не видела протянутой руки, как не видела и того, что произошло следом. Лорис вдруг замер, рука, держащая стакан, ослабла. Стекло выскользнуло из похолодевших пальцев и разлетелось вдребезги у его ног.

Звон стекла испугал ее. Сова вскинула руки, защищая лицо, но один из брызнувших осколков все же слегка задел ей щеку. Боль оборвала ее жгучую ненависть и отчаянье загнанного в угол зверька. Пришлось зажать ладонью царапину, чтобы остановить кровь.

Лорис все еще стоял перед ней и держался за сердце.

— Тебе плохо? — испугалась она, — что случилось?

— Вроде уже ничего. Извини, что напугал. Просто...

— Что?

— Не могу объяснить. У меня было такое ощущение, что я сунул руку в прорубь. Чувствительность пропала. Поэтому и стакан выронил. Вот сейчас возвращается. Потрогай руку.

Сова потрогала. Правая рука Лориса была не просто холодней, чем у нее. Рука была какой-то помертвевшей. К вечному холоду своих рук Сова давно привыкла: они оставались холодными в любую жару, в теплых перчатках, рядом с открытым огнем. Сова в испуге схватила Лориса за вторую руку. Нет, вторая рука была теплой, живой.

— Что случилось? — повторила она свой вопрос.

— Я хотел тебе дать успокоительного, протянул стакан. И меня как будто парализовало. А потом все прошло.

— Протянул мне стакан? — переспросила Сова.

Они неожиданно замолчали, будто одновременно догадавшись о чем-то, но боясь высказать догадку вслух. Лорис принес новый стакан с водой, заодно прихватив по дороге и аптечку. Сова все еще зажимала ладонью порез на щеке, хотя в темноте крови видно не было. Он на ощупь достал из аптечки карандаш для обработки мелких ран, ни слова не говоря, развернул Сову лицом к окну, откуда через запертые ставни проникал в комнату слабый лунный свет, убрал ее руку со теки и хотел было осмотреть порез.

— Откуда кровь-то? — с недоумением спросил он.