Шрифт:
«Встать!»
Середина зала, примерно с первого по десятый ряд, гремя откидными сиденьями, поднялась. Он даже не поверил поначалу свершившемуся.
«Сесть!»
Все с грохотом опустились в кресла.
Он осмелел. Сосредоточился.
«Встать!»
«Сесть!»
«Встать!»
«Сесть!»
Грохот сидений стал непрерывным. Все большая и большая часть людей вставала и снова садилась.
В этот момент что-то разом надломилось в нем. Он упал на колени, потом свалился набок.
Его подняли чьи-то руки. Прогудел голос директора:
— Осторожно, осторожно. Ко мне в кабинет.
Виктор шептал, не уверенный, что кто-нибудь его услышит:
— Как видите. Могу. Я все могу.
Над ним тяжело дышал директор.
— Врача вызвать? Вы слышите меня? Врача вызвать?
— Не надо, — ответил Виктор, глядя, как потолок плыл над ним кругами. — Не надо. Выпить. Чего-нибудь выпить.
Он судорожно глотал какой-то обжигающий горький напиток.
— Вам лучше?
— Еще выпить.
Опять это мерзкое зелье. Но оно помогло. Потолок уже не плыл, не кружилась голова. Голоса, те самые чужеродные жалящие голоса отдалились. А боль не исчезла, торчала раскаленным стержнем.
Была машина, ревущая мотором. Были новые вопросы. Что-то он отвечал. Был лифт, в котором его стошнило. Была кровать. Чьи-то суетливые пальцы.
Проснулся. За окном солнце. Он в гостинице. На тумбочке бутылка водки, тарелка с ветчиной и колбасой. А в голове прежний огненный жар… Крутится. Жжет. Нещадно жжет.
Все сразу припомнилось. Концерт. Триумф. Блестящие волчьи глаза. Аплодисменты, хохот, похожий на обвал. И он, маленький, жалкий перед ними. Нет, не жалкий. Всевластный. Конец… Конец всему этому. Эстрада. Толпа. Политика. Все это не для него. Только «глухой» Мессинг мог находиться в орущем мыслями зале.
Забылся на неопределенное время. Снова пробудился. Жаль, что не было Верочки. Хорошо, что не было Верочки! Все сегодня или завтра узнает из газет. Узнает… А он уже никогда не сможет повторить. Что делать с головой?
Выпил… Притянул к себе телефонный аппарат. Она взяла трубку.
— Аллоу!
— Верочка… Это я, Виктор. Мне очень, очень надо с тобой увидеться.
— Где ты?
— В гостинице «Золотой колос». Приходи.
Бессилие свалило его на подушку. Даже не услышал ответа. Глаза закрылись, и он безвольно, благодарно пошел в глубину.
Глава 15
Зловещий блеск косы
Кольни его копьем.
Пусть дохнет поскорее.
А нам пора домой.
Несносная жара!
Упавший сверху голос Пана встревожил, снова разогрел в голове остывающее раскаленное облачко.
— Поздравляю, Виктоша, скоро твои афиши будут на каждом шагу. А газеты напишут: «Великий Санин затмил славой Кастелло, Гутмана и даже Мессинга!»
— Ты был на концерте? — вяло удивился Виктор, ощущая затылком влажную подушку.
— Нет. Моя служба донесла в подробностях. Знаешь, с сегодняшнего дня я увеличиваю твой гонорар втрое и обязуюсь бесплатно оказывать тебе содействие в организации концертов.
Виктор оцепенело посмотрел по сторонам, пробормотал удрученно:
— Не надо. Это был мой последний выход на сцену.
— Как? — мрачно сдвинул брови Пан.
— Многолюдье чуть не убило меня…
Прикусив губу, Пан понимающе закачал головой.
— Обидно, — задумчиво протянул он и тут же подмигнул дружески. — Не падай духом! У нас с тобой будет еще много других ярких выступлений. Да одни только пациенты принесут тебе славу на золотом блюде.
— Возможно.
— Не веришь? Твои первые пациенты вели себя на элитной тусовке как наследные принцы.
— Зачем тебе эти бомжи? — прямо спросил Виктор.
— Я ж говорил. Расширяю дело. Нужны коммерческие агенты. Без права окончательного решения, без права подписи. Уволить могу в любой момент. Но почему не испытать? Вдруг у кого-нибудь прорежется талант.
— Возможно, — повторил Виктор Недоверчиво. В голове снова закружился огненный шар.
Точно обидевшись на недоверие, Пан продолжил без прежнего сочувствия, с царственной небрежностью:
— Я пришел, Виктоша, поговорить с тобой открыто. Ты мне очень нужен. Дело у меня большое, серьезное, риск на каждом шагу. Тебе уже известно такое, что, случись беда, оба будем чалиться на лесоповале.