— А еще у тебя был маленький белый пес по кличке Понго, и я вижу пожилую леди в плиссированной юбке из твида, свитере бежевого цвета и зеленом жакете без рукавов, ну вы знаете, такие, с теплой подкладкой…

— Добротной, — придя на выручку, уточнила Эмили.

— Точно, — сказал Хьюго.

— Это моя бабушка, — тихо заметила Фрейя.

— Она теперь бестелесный дух, — продолжал Хьюго. — Но постоянно находится рядом, оберегая тебя.

— А как она ласково называла Фрейю? — спросил Майлз, надеясь поймать Хьюго.

— Тыквочка, — ответил Хьюго.

— А вот и нет! — поспешил поправить его Майлз. — Правильный ответ — Фрисби. — Хьюго нахмурился.

— Нет, дорогой, Хьюго прав, — сказала Фрейя. — Бабушка действительно называла меня Тыквочкой.

Хьюго слегка покачивался, его глаза по-прежнему были закрыты.

— Повзрослев, ты попросила ее перестать называть тебя так.

Майлз хранил молчание.

— А ты можешь сказать, что ее ждет в будущем? — спросила Сара.

— Она поедет в Италию, — сказал Хьюго.

— Чтобы навестить тебя, Люк, — веселым тоном произнесла Фрейя.

— Надеюсь, меня тоже возьмут в эту поездку! — вмешался Майлз.

На мгновение лицо Хьюго омрачилось, и он нахмурился.

— Да, конечно, — ответил он.

Майлз продолжал улыбаться, но глаза его были абсолютно серьезны… Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он никогда не испытывал симпатии к Люку, и его можно было не опасаться, пока он состоял в браке с Клер, однако теперь, когда Люк стал свободным от супружеских уз, в его взгляде снова появился похотливый блеск, который делал его крайне опасным. Майлз был очень уверенным в себе человеком, но отнюдь не дураком, — он прекрасно понимал, что чувства Фрейи и Люка все еще живы.

— Простите, мне что-то не по себе. — Открыв глаза, Хьюго протянул Фрейе ее кольцо.

— Ты, наверное, шутишь, — произнесла Фрейя, чувствуя, как от страха по ее телу пробежала дрожь.

— Ну конечно же, он шутит, — вставила Эмили, хотя по выражению лица своего мужа она поняла, что он увидел нечто ужасное, такое, что даже не захотел произносить вслух.

— Это все сплошная чушь! — воскликнул Люк, ослабляя галстук-бабочку и расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.

— Но откуда же тогда Хьюго мог знать все эти вещи о Фрейе? — спросила Аннабель.

— Вполне вероятно, что он услышал их от Розмари однажды за ленчем.

— Ну так дай ему что-нибудь из твоих вещей, — предложила Эмили. — Например, свои часы, и посмотрим, что он расскажет о тебе.

— Ну же, игрок из большого города, — с воодушевлением произнес Майлз. — Очень хотелось бы узнать, почему ты на самом деле решил отойти от дел, а еще куда ты направишься дальше?

— Ну уж нет, — поспешно проговорил Люк. — С меня хватит.

— Но ведь нельзя же обвинять моего мужа в том, что он лжет, а потом отказывать ему в возможности оправдаться, — сказала Эмили, заметно повысив голос.

— Да это пустяки, — с улыбкой произнес Хьюго. — Я ведь пришел сюда не для того, чтобы кого-то в чем-то убеждать. Я постоянно сталкиваюсь с циниками.

Люк поднялся.

— Давай пройдем в гостиную.

— Хорошо, — ответила Фрейя, последовав за ним.

— Так поступает только человек, которому есть что скрывать, — заметил Майлз.

Очутившись в коридоре, Фрейя схватила Люка за руку.

— Как это понимать, Люк?

— Просто я не хочу, чтобы он на ходу сочинял обо мне всякие небылицы.

— Хьюго не сочинял. Он говорил чистую правду. Он не мог знать всего этого. Как насчет прозвища, которое дала мне моя бабушка? Как ты объяснишь это?

— Не знаю.

— Я прекрасно понимаю твое нежелание позволить ему рассказать о тебе по твоим часам. Это ведь не игра. Кто знает, что он там увидит. Но ты не должен был его унижать.

— Жена не даст его в обиду.

Фрейя нахмурилась.

— Ты повел себя очень странно, Люк. В чем дело?

С минуту он смотрел на нее с высоты своего роста, как будто собираясь открыть ей ужасную тайну. Его рот искривился, глаза казались остекленевшими, и вообще, он выглядел напуганным. Но тут в коридор из комнаты вышли Аннабель и Майлз, прервав их беседу веселыми шутками.

Войдя в ванную, Люк уставился на свое отражение в зеркале. Он ополоснулся холодной водой и потер мочки ушей, но его лицо по-прежнему было перекошенным. У него возникло до боли знакомое ощущение, что он очень быстро падает и ему не за что ухватиться. Люк не осмелился закрыть глаза, опасаясь, что голоса появятся вновь, а по комнате снова начнут ходить тени. А еще, что он ненароком опять воскресит всех тех существ, от которых ему с таким трудом удалось когда-то избавиться. Сейчас Люк будто наяву слышал голос своей матери, умоляющей, чтобы он скорее повзрослел и прекратил выдумывать несуществующих ужастиков. И что если он на самом деле слышит голоса, то они наверняка принадлежат духам из ада, которые пытаются убедить его следовать за ними в огненную печь. Люк вспомнил доктора, порекомендовавшего ему взять себя в руки и больше не пугать маму своими неправдоподобными выдумками, а также учителей, пытавшихся убедить Люка в том, что он сочиняет эти небылицы якобы для того, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. Со временем Люк научился молчать. Мало-помалу ему удалось отгородиться от всей этой нечисти, и духи его больше не тревожили.