Когда наступил вечер, он осмелел и вышел на дорогу. Ждать пришлось недолго. Подкатила попутная машина, и через полчаса, а может быть, и меньше Григории был уже около своего села. Вылез из машины около кукурузного поля и пошёл напрямик, в другой его конец. Отсюда можно было разглядеть местонахождение своей хаты. Хотя из-за деревьев выглядывала одна труба и верхушка крыши, а всё же глаза нашли родное гнездо, и от этого ещё больше не терпелось скорее добраться туда. Но нужно быть осторожным, чтобы в эти последние минуты не наткнуться на кого-нибудь. А чего, собственно, он прячется, словно за ним погоня? Да и вечер уже, начали появляться звёзды.

Вначале Григории, будто кем-то преследуемый, мчал во весь дух, а когда миновал полосу огородов, пошёл немного медленнее. В селе смело повернул на главную улицу и наконец подошёл к своей избе.

Идя по двору, ко всему внимательно присматривался, но никаких изменений, кроме того, что двор зарос густым спорышом, он не заметил.

Осторожно, тихо открыл двери в коридор, потом в комнату и переступил порог. В полутёмной комнате не было никого — на его приветствие никто не отозвался. Григорий сделал ещё шаг и поставил на скамью чемодан. Что-то случайно упало на пол и зазвенело.

— Кто там? — послышался голос матери, и тут же она вышла из боковой каморки с миской, наполненной мукой.

— Гриша?! — вскрикнула радостно, поставила миску на стол и обняла сына.

Скоро появилась и сестра Ольга. Она встретила брата сдержанно, наверное была удивлена его внезапным появлением. Даже несколько минут молчала. Искоса поглядывала и прислушивалась, о чём Григорий говорите матерью. Потом всё же постепенно разговорилась, сообщила школьные новости, между прочим сказала и о том, что сейчас у них старшей пионервожатой Валя Стоколос.

— А мы и сейчас жалеем, что она ушла из нашей бригады, — отметила мать. — Работящая, сметливая девушка.

— А о том, что Валентина Васильевна была на курсах в городе или в районе, я тебе написала в последнем письме, — добавила Ольга.

Теперь Григорий понял, почему от Вали долго не было писем, стало ясным и то, почему она сегодня с группой детей появилась на станции. Ему хотелось ещё что-нибудь услышать о девушке, но сестра замолчала. Собрав свои учебники, она сказала, что идёт к подруге готовить уроки.

Уже за ужином разговор пошёл спокойнее. Мать рассказывала о разных сельских новостях, о делах в колхозе и о своей огородной бригаде. Хвалилась, что Ольга у них старательная, понимающая, можно считать, что первая ученица в восьмом классе. И хваткая к работе. В это лето на школьной экспериментальной делянке вырастила со своими подругами какую-то на удивление большую свёклу. И будто бы её повезут в Москву на выставку.

— А это большая честь и школе и нашей семье, — радостно говорила мать.

Григорий слушал, изредка задавал вопросы, но о себе не говорил ни слова. А мать, взволнованная приездом сына, всё забывала спросить, почему он так скоро и неожиданно вернулся из Донбасса. Другие парни и девушки, уехавшие из села, являлись в гости не раньше чем через полгода, а то и через год.

— А мы только вчера получили от тебя письмо! — сообщила мать. — Ты писал, что, наверное, перейдёшь работать на другой участок, но на той же шахте, а сегодня вот и сам…

— По болезни, — будто поперхнувшись, глухо сказал Григорий. Хотя мать, собственно, ещё ни о чём не спросила, она только намекнула: "…а сегодня вот и сам".

Почти целые сутки думал Григорий над тем, что будет говорить, когда дома зайдёт об этом разговор. Много было придумано всевозможных ответов, но ни один из них полностью его не удовлетворял, так как к тем ответам, как он думал, могли придраться, не поверить. А это "по болезни" — чудесно. Григорий даже довольно улыбнулся, с облегчением вздохнул и сказал, что он хотел бы ещё чего-нибудь поесть.

Мать в третий раз положила в миску ароматных, со свежим творогом, выкупанных в масле вареников и здесь же рядом поставила другую миску со сметаной.

Чтобы не томить мать, которая вдруг опечалилась оттого, что её сын болен, Григорий вышел из-за стола, снял рубашку и попросил посмотреть "ушибленное" место. Скособочившись, будто у него и правда болело, он показал на правое плечо и начал рассказывать, как во время работы в шахте его ушибла каменная глыба, как он долго после того отлёживался, лечился. Плечо и правда было немного поцарапано, но очень давно. Григорий об этом знал, поцарапано оно было не в шахте. Балуясь около общежития с товарищами, он нечаянно задел плечом о штакетник.