Роберта Сильверман жила в довольно новой квартире на тихой улице Южная Пасадена. Гостиная была немного похожа на свою хозяйку — сдержанная, аккуратная, хорошо обставленная, необычная. Цветов нет, довольно много книг, неброские тона. Элисон снова подумала, что эта высокая стройная женщина — притягательная личность. Короткие темные волосы, матовую белую кожу оттеняют темные глаза, угловатое скуластое лицо. Элисон поймала себя на том, что вспоминает максиму: «Нет настоящей красоты без некоторой странности пропорций», так, кажется.

Элисон подумала, как хорошо удается Луису пускать в ход свое обаяние. Он делал это открыто и искренне, оставаясь тем не менее официальным. Элисон невольно ему улыбнулась, сама даже этого не заметив, и ее улыбка убедила Роберту Сильверман больше, чем его глубокий бархатный голос.

— Карты на стол, — говорил Луис. — Не буду темнить. У меня есть предчувствие, мисс Сильверман, что если это и похоже на случайное убийство, на самом деле это не так. Я думаю, что мог быть личный мотив, что убийца — человек, который ее знал. И у него, без сомнения, были веские причины… убрать ее с дороги.

— Вот как, — произнесла Роберта Сильверман. Она стряхнула с сигареты пепел, внимательно глядя на Мендосу.

— Над ним иногда смеются, но довольно часто его предчувствия оправдываются, — вставила Элисон.

— Наверно, я немного медиум. На самом деле все это — долгая утомительная работа — нудные поиски, допросы. Итак, буду с вами откровенен. Элисон рассказала мне, что вы смотрели на Маргарет Чедвик так, будто, м-м, вы не очень ее любите. И…

— И вы подумали, ага, первый подозреваемый? — Роберта обладала легким приятным голосом. — Однако вы не очень-то похожи на офицера полиции… Ладно, вы, значит, проверяете. И вы думаете, что будь у меня причина убить, я бы взяла и честно все вам рассказала? Я думала, вы начнете интересоваться моими друзьями, задавать наводящие вопросы.

— Не думаю, — сказал лейтенант Мендоса, — что вы бы смогли убить ее, мисс Сильверман, хотели вы этого или нет. Судя по тому, как это было сделано. Но у меня есть кое-какие идеи насчет нашей Маргарет, и я надеялся, что вы можете их подтвердить. Видите ли, одна из трудностей в расследовании убийства состоит в том, что никто не желает откровенно говорить о покойном. Жертва убийства, как правило, чем-то провоцирует преступление. Но после смерти она обретает нимб над головой.

Роберта Сильверман усмехнулась и погасила сигарету.

— Я понимаю, куда вы клоните. Хорошо, может быть, я сую голову в петлю, — нет, в Калифорнии это, кажется, газовая камера, — но я расскажу все, лейтенант. Просто потому, что об этой истории знают несколько человек, я имею в виду о том, что Маргарет мне сделала, и вы бы сами достаточно легко ее раскопали. Я предпочитаю изложить свою версию. — Она начала не сразу, откинулась назад, скрестила длинные ноги (очень красивые ноги) и прикурила новую сигарету. — Мы учились с Маргарет в одной школе. Я была к ней равнодушна — просто одна из моих знакомых, не близкая подруга. Но так получилось, что два года мы проучились в одном колледже. Она тогда тоже собиралась стать учительницей, но потом ушла. Конечно, у нее в том нужды не было — то есть, насколько я понимаю, у нее и без того много денег. Ну вот, тогда я и начала понимать, что… чем Маргарет живет. Я не берусь объяснять людей и их поступки. Психологические термины… — она взмахнула рукой, в которой держала сигарету. — Ну, вы понимаете… Может, они чувствуют себя более значительными, когда знают нечто. Маленькие секреты. Например, сколько вы платите за чулки. Она…

— Она была снобом, — сказала Элисон, — я это почувствовала.

— О да. Так ее воспитали. Но вдобавок, она совала нос в чужие дела. Вынюхивала. Ей нравилось выяснять о людях разные сведения. Из чистого любопытства. Просто чтобы знать. Она никогда не была очень популярна, хоть я не люблю это слово. Мне и самой не особенно нравятся девицы, обычно дуры набитые, вся жизнь которых состоит из вечеринок, и в этом смысле я тоже никогда не была популярна. Но, — сейчас Роберта обращалась в основном к Элисон, — вы понимаете, что я имею в виду. Множество девушек, гораздо проще Маргарет, все-таки обладают индивидуальностью, какой-то привлекательностью, получают приглашения в гости и так далее. А она нет. Она была, честно говоря, жуткая зануда. И ее переполняли добрые советы: «Сейчас, дорогая, тебе надо слушать меня и делать, как я говорю».

— О Господи, — отозвалась Элисон.

— Может быть, она чувствовала свое одиночество и так его компенсировала. Так или иначе, она была любопытна. И всегда, неизменно представляла в наихудшем свете все, что узнавала. Говорят, есть люди, испытывающие большое удовольствие оттого, что у других несчастье, трагедия, не правда ли? Может, в этом и заключается ответ. Но она из незначительного, мелкого факта могла раздуть больше, чем… чем голливудский сценарист. В нашем классе училась некая Мариан Вогель. Маргарет как-то узнала, что она купила пару поношенных тапок на благотворительной распродаже. И сразу же: какой ужас, вы слышали? Бедная Мариан, ее отец разорился, и ей придется бросить колледж и идти работать.

— Ох, — сказала Элисон, — она так и говорила?

— Говорила! Боже мой! — яростно воскликнула Роберта. Вдруг она неосознанным театральным жестом провела по лбу. — Конечно, у нее могло и не быть злого умысла… Нет, я все-таки чувствовала ее дурные намерения. Она радовалась чужим неприятностям и поэтому даже делала скороспелые выводы, часто выдавая желаемое за действительное.

— Иначе говоря, — задумчиво сказал Мендоса, — совалась не в свое дело. И часто была их катализатором. Правильно?