Даже у лучших из нас существуют границы благородства. Тепло Майи помогло мне их преодолеть.

И утро выдалось поистине изумительное.

Майя привела себя в порядок и принарядилась. Я стянул для нее кое-какую одежду из квартиры Джилл. Клянусь, девочка хорошела с каждой минутой. Женщина, вернее сказать. Теперь в этом не оставалось сомнений. Если ей и недоставало опыта, она возмещала его энтузиазмом.

Я помог ей управиться с волосами и немного – с косметикой. Когда Майя овладеет искусством макияжа, она станет смертоносной.

– Мне ненавистна эта идея, и все же нам придется разрушить эффект, – сказал я ей, подводя к зеркалу. – Я не могу показаться с тобой на людях, если ты останешься в таком виде.

– Почему? – Майе тоже понравилось то, что она увидела.

– Потому что ты будешь привлекать к себе чертовски много внимания. Пойди сюда. – Когда я закончил, она вообще ничем не напоминала Майю. – Жаль, что мы не можем так же здорово обработать меня.

– Неужели нам необходимо маскироваться?

– Есть люди, которым очень хочется от нас избавиться. Маскировка не повредит. И никто не повредит, если не сумеет нас найти. – В моем распоряжении имелось совсем немного способов изменить свою внешность. Я вспомнил Шныря Пиготту и некоторые его трюки вроде камешка в башмаке, искусственной сутулости, использования двух разных шляп, которые он как бы случайно менял, и так далее. Трюк со шляпами я решил взять на вооружение. В прихожей валялось несколько на выбор. Все мои знакомые знают, что я надеваю что-нибудь на голову, только если существует угроза отморозить уши.

Я выбрал самый дурацкий экземпляр. Любой из моих знакомых поклялся бы, что я не надену такую штуковину, даже если приставить мне нож к горлу.

– Как я выгляжу?

– Как будто канюк свил у тебя на голове гнездо.

Сей примечательный головной убор действительно немного напоминал треугольную копну сена. Я рад, что пристрастие к элегантности – грех, присущий главным образом высшим классам. Судя по этой шляпенции, я никогда не смог бы заставить себя гоняться за модой.

В квартире обнаружилось и несколько предметов одежды, но все они годились только для недомерка, так что мне от них не было никакой пользы. Поэтому я попросил Майю подвести мне ламповой сажей синяки под глазами и пройтись по скулам, чтобы щеки казались впалыми. Потом я ссутулился, прошелся туда-сюда, подволакивая ногу, и спросил:

– Ну и как я тебе?

– Для меня ты всегда неотразим, – многозначительно ответила Майя. Девочка просто светилась от счастья. Я еще ни разу не видел ее такой.

Ты – дьявол, Гаррет. И как тебя угораздило?

Если вы позволяете это себе, вы тем самым принимаете некоторые обязательства, независимо от того, прочен или случаен союз. А сейчас о случайности не было и речи. Речь шла о дорогом мне человеке, дорогом независимо от фортелей, которые выкидывает со мной тело.

Проклятие, секс всегда усложняет дело.

Мы вышли на улицу, изображая бедняков. Бедняки на улице – явление более чем распространенное. Я довел свою хромоту и сутулость до совершенства. Я шел и изобретал историю, которую можно было бы выдать любопытным. Например, можно сказать, что меня ранили у хребта Желтой Собаки. Никому не придет в голову спрашивать, что вы делали на войне. Тот факт, что вы выбрались оттуда живым, сам по себе достаточно красноречив.

Я стал гадать, что поделывает Слави Дуралейник. Уже несколько дней о нем ни слуху ни духу. Конечно, это ничего не значит. Обычное течение событий на войне. Затяжные периоды бездействия чередуются с краткими и напряженными периодами боев. Но у меня было предчувствие, что вскоре произойдет нечто интересное.

Мы зашли в третьеразрядную харчевню и перекусили, потом побрели в Веселый Уголок. Добрались туда в полдень. Полуденные часы – время второго пика в этих краях. Те, кто не может выбраться сюда вечером, сбегают на часок с работы – утолить свой голод. Мы с Майей заняли место на вчерашней скамейке и углубились в созерцание парада участников. Дневные посетители проявляли больше застенчивости, нежели ночные. Некоторые приложили немалые усилия, чтобы изменить внешность. И снова я провел добрых полчаса в размышлениях о странностях человеческой натуры. Ну и племя!

– Я думаю, наше существование свидетельствует о причудливости чувства юмора у богов, – заметил я, обращаясь к Майе.

Она засмеялась. Она поняла меня без объяснений. Мне это понравилось. В самом деле, мне начинали нравиться многие ее свойства, которые не вызывали у меня воодушевления раньше, когда я относился к ней как снисходительный дядюшка.

И Майя почувствовала перемену. Она коснулась моей руки и одарила ослепительной улыбкой из разряда «я же тебе говорила!».

Ну и ну! Ведь это совсем не мой стиль. Я этого даже не понимаю. Гаррет не заводит романов. Он заводит подружек и оставляет их с улыбкой. Но он на дух не принимает никаких обязательств.

Проклятие, это же излупцованная девчонка, которую я спас когда-то от издевательств. Это моя подопечная…

Я улыбнулся про себя. Что еще остается делать, когда попадаешься на крючок собственного производства?

Я заметил на противоположной стороне улицы нашего зазывалу.

– Кажется, у нас маленькая проблема.

– Какая?

– Мне нужно потолковать с этим парнем. Но тогда он меня узнает. А это отменяет наше исчезновение.

– Ты, должно быть, дряхлеешь, Гаррет. Тебе просто-напросто нужно сослаться на Чодо и приказать ему забыть, что он тебя видел. Он забудет.