– Знаете, матушка, что мне больше всего нравится в этой истории?

– Знаю, Шарль, – тихо ответила герцогиня, берясь за дверную скобу. – Вас радует то, что я, наконец, ошиблась.

* * *

Она степенно вышла за двери. Медленно и, как всегда величественно, прошла несколько шагов по коридору, где стояли стражники и несколько дворян из свиты короля. Немного помедлила, любезно всем улыбнулась, потом, не стирая с лица улыбки, прошла сквозь строй придворных, толпившихся перед приёмной. Старательно отвечала на поклоны и преувеличенно любезно подавалась вперёд, слушая обращённые к ней, то ли жалобы, то ли просьбы… Но она не слышала и не понимала. Она хотела только одного – скорее уйти с этого просматриваемого тысячью глаз пространства, чтобы выдохнуть из себя всё то, что приходится сдерживать, и дать волю гневу, пусть даже и бессильному!

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мадам Иоланда добралась, наконец до выхода в галерею, где её никто не мог видеть. Она готова была побежать к своим покоям, как только пройдёт мимо ещё вон тех трёх господ, которых какой-то чёрт сюда занёс… И, что им тут нужно, в самом деле?!

Герцогиня снова растянула губы в фальшивой улыбке, намереваясь кивнуть и пройти мимо, но тут узнала в обернувшихся к ней господах Алансона, де Ре и Ла Ира. Они явно дожидались именно её, и улыбка на лице мадам Иоланды мгновенно увяла.

– Чего вы тут дожидаетесь? – рассердилась она. – Он ничего не хочет слушать, и не захочет никогда! Возвращайтесь в Анжу, Алансон, если не хотите снова оказаться под арестом. Вы, Ла Ир… Полагаю, на приказы вы плевать хотели, но послушайте, хотя бы, доброго совета: не пытайтесь поступить по совести – этого вам не простят. А вы, де Ре… Пожалуй, вы, маршал, можете проводить меня, если желаете. Но имейте в виду – о Жанне все разговоры теперь бессмысленны.

– Я провожу вашу светлость, – сквозь зубы процедил де Ре и двинулся за стремительно удалявшейся герцогиней.

Оставшиеся, потеряв дар речи от быстрых и коротких приказов герцогини, некоторое время смотрели им вслед. Потом Алансон, что есть силы, ударил кулаком в стену, а Ла Ир неспешно перекрестился и закатил глаза.

– Господи! – воскликнул он, – соверши для Ла Ира то, что ты хотел бы, чтобы Ла Ир совершил для тебя, если бы ты был Ла Иром, а Ла Ир Господом!

Алансон нервно дёрнул плечом.

– Как ты можешь паясничать?! Нашу честь изваляли в выгребной яме и запрещают утираться! Во всём этом даже Господь, стань он Ла Иром, хотел бы только одного…

– Того же, что и Ла Ир, даже не будь он Господом! – прорычал в ответ капитан.

Он посмотрел Алансону в глаза и отрицательно покачал головой.

– Я действительно плевать хотел на приказы, но тебя с собой не возьму, не проси. Поезжай в Анжер, как сказала мадам, и посиди там тихо какое-то время. Войска у тебя всё равно нет, а вот следить за тобой будут – это точно – во сто глаз!

– Как будто за тобой не будут! – фыркнул Алансон.

– А за мной пусть попробуют, – злобно оскалился Ла Ир. – Я воюю с бургундцами, с англичанами, с чертями из преисподней, и никого не касается, куда и зачам я веду своих людей! Воины должны сражаться, если не хотят закиснуть на соломе! И всякого, кто осмелиться мне перечить, я вот так вот…

Он поднёс к лицу Алансона широкую короткопалую ладонь и медленно, с кожаным скрипом своей истёртой перчатки, сдавил её в тугой кулак.

Алансон сжал губы. Почти с мольбой проговорил:

– Если у тебя получится… Если всё удастся, обещай, что сразу же дашь мне знать!

Ла Ир засмеялся и зыркнув по сторонам, спросил с притворным изумлением:

– Что получится? Чёрта в преисподней победить? Ну, так если получится, ты и сам узнаешь – такое пекло начнётся!..

Он повернулся, чтобы уйти, но Алансон схватил его за руку.

– Всё-таки, дай знать, Виньоль! Ты должен понимать…

Ла Ир неторопливо покачал головой.

– Нет, Алансон, с некоторых пор я осознал, что никому ничего не должен. Только Жанне. Но ей мы все должны. Жаль, не все рвутся долг отдавать.

– Ты сам не берёшь меня с собой!

– И не возьму. Слышал, что сказала мадам? «Возвращайся в Анжер, Алансон!». А когда мадам так говорит… я имею в виду, когда она так злится, лучше делать, как она говорит.

Алансон снова фыркнул. Но Ла Ир приблизил к нему лицо и сипло выдохнул:

– А ещё лучше, не мешать мне, когда злюсь я… Так что, прости, Алансон. И возвращайся в Анжер!

Тем временем, на другом конце той же самой галереи, де Ре, выслушав всего несколько фраз, произнесённых мадам Иоландой, молча, но благодарно ей кивнул и быстро пошёл вон, так и не проводив герцогиню до её покоев.

Впрочем, она и не ждала, что проводит. Самой требовалось собраться с мыслями и срочно, не упуская ничего, сделать несколько распоряжений.

Первым делом герцогиня отослала в Сомюр секретаря, чья надёжность стала вызывать сомнения. Потом сама, опасаясь прибегать к помощи фрейлин или какой бы то ни было прислуги, достала бумагу, писчие принадлежности и села писать письмо для Рене.