– Пошли!

Почти подхватив её подмышку, незнакомец вывалился за дверь и, осмотревшись по сторонам, потащил женщину подальше, к началу узкой и тёмной улочки, в глубине которой усматривался пустующий загон для скота.

– Как же тебя? – хихикала тётка, обмякнув, словно куль. – Погоди, погоди, я вспомню… Ты же дворянин, кажется…

– А ты – безмозглая дура! Моли Бога, за то, что привёл меня в эту таверну тебе на спасение…

– Спаситель? – Женщина попыталась обнять незнакомца за шею. – Женись на мне!.. Видение мне было… прямо вчера!

– Замолчи!

– А почему ты не веришь, а?! Ты – Виньен..? Нет, по-другому… Эньё? Нет… Как же тебя, чёрт возьми?…

– Не дёргайся, мне тяжело!..

Мужчина, наконец, достиг загона, возле которого, с явным облегчением, сбросил свою ношу. Затем распрямил спину, сморщившись, потёр ногу, определённо больную, потому что всё время хромал на неё, и, отставив в сторону бутылку, с которой так и не расстался, принялся усаживать хихикающую женщину возле ствола чахлой, обглоданной осинки.

– Что ты хочешь делать? – с пьяным кокетством спросила она, после того, как, с третьей попытки, обрела, наконец, опору.

– Поговорить хочу.

– Тю, – разочаровалась дама. – А ведь я вспомнила. Ты этот… – она пощёлкала пальцами, – конюший её светлости…

– Вспомнила, так держи при себе, – пробормотал мужчина, с трудом, из-за больной ноги, пристраиваясь рядом. – Я тебя тоже вспомнил. Ты пророчица Катрин – одна из приживалок герцогини Анжуйской.

Женщина громко фыркнула.

– Была пророчица, да всё… пшик… не нужна стала… Дай мне лучше выпить, если ничего не хочешь…

– Выпить дам. А ты мне за это расскажи, почему стала не нужна, и что ты знаешь о Деве.

Та, которую мужчина назвал Катрин, посмотрела на него жалостно, как на слабоумного. Приложила к грязной раскрытой груди ещё более грязные руки и с пьяной искренностью произнесла:

– Не могу! Как тебя… не помню… но не могу ничего рассказывать! Веришь – нет – она сама, как ведьма, герцогиня эта! Сначала приветила, обласкала, а потом – у-уу… Я же у себя в Ла-Рошели, вроде как, ясновид… яснове… веди… ящая… была. Потом слух прошёл, что к её светлости всякие пророки идут, потому как она их, вроде, привечает сильно. Ну, и я пошла… Сказала, что вижу всякое разное, что видения у меня во снах бывают… Они бывают, ты не думай! Просто сбываются не всегда. Но тут ведь дело особое – тут, ежели повезёт, вся жизнь переменится, так ведь? Вот и рискнула, приврала малость – сказала, что всегда всё верно предрекаю… Боялась, правда, что проверку какую-нибудь устроят. Но обошлось. Её светлость только и спросила: «Говорят, Дева из пророчества скоро придёт. Видишь ли ты это?» А я и говорю – вижу, ясное дело! Отчего же не увидать, когда такие высокие особы видят, да..? А она мне – «Всем скажи»… Я и пошла всем говорить – мол Дева явится, та самая… А уж когда она явилась, и все вокруг словно с ума сошли, подходит ко мне как-то дама одна, даёт кошелёк и говорит: «Это тебе от её светлости за труды». Иди домой, дескать, ничего больше не надо…. А куда иди?! Мне при дворе понравилось. Тепло, сытно, работы никакой… не то, что дома…

Женщина осмотрелась, зацепила горсть земли, просыпала себе на платье.

– Вот в таком же хлеву и жила, – пробормотала она печально, растирая грязь по давно уже не стираной ткани. – Просилась остаться – прогнали. Я её светлость как-то на выходе подкараулила – так она даже говорить со мной не стала. Не до того ей… Снова прислала девицу какую-то с грамотой в монастырь меня определить. Да передать велела, чтобы больше не докучала и помалкивала, иначе, мол, язык мне отрежут за ересь… Страшно было. Глаза-то у её светлости, хоть и не чёрные, а всё одно, как угли жгут… Я, конечно, послушалась, но в монастырь не пошла.

– Почему? Монастырь, всё же не хлев.

– А… – Катрин безвольно махнула рукой, – не люблю монашек, они скучные. И поститься я не люблю.

Она всем телом потянулась к бутылке.

– Дай. Ты обещал, если расскажу…

Мужчина поднёс горлышко к её губам, дождался, когда будет сделан глоток, и снова убрал руку.

– Дальше давай, ты ещё не всё рассказала.

Катрин обтёрла рот пятернёй, оставив на щеках и подбородке грязные разводы. Снова захихикала.

– Ты тоже, что ли, яснов-вид-дея-шщий?

– Вроде того, Катрин. Расскажи всё, не бойся, и, может быть, я смогу устроить твою судьбу.

Женщина посмотрела на него почти трезво.

– А тебе это для чего? По делу какому или из любопытства?

– А тебе зачем знать? – в тон ей ответил мужчина.

– Затем, что разговор выйдет разный. Коли по делу – один, а ежели просто любопытствуешь – другой.

Мужчина немного подумал. Потом аккуратно закупорил бутылку и начал подниматься.

– Не хочешь – не говори, – прокряхтел он, сгибая больную ногу. – Я с тобой торговаться не намерен. Нравится жить, как жила – оставайся. Или возвращайся обратно в таверну. Тот старшина слушать тебя, как я, не станет.

Женщина испуганно уставилась на него

– Эй, погоди, ты куда?!

– По своим делам. Мне нужна была та, кто сможет выдать себя за пророчицу, а оказалось, что ты обычная торговка.

Он сделал шаг в сторону, но женщина перевалилась на колени и схватила его за камзол.

– Садись! Всё тебе расскажу. Только поклянись, что не обманешь! Устала я уже мыкаться. Деньги кончились, грамоту – ту, что в монастырь – потеряла… К армии прибилась маркитанкой, тайно – Дева-то всех велела разогнать – но и оттуда сбежала… Узнала кое-что и сбежала!