Конечно, у нас уже есть элементы сервисного государства, и люди ожидают этого и требуют, но все равно присутствует элемент сакральности, то есть чего-то, что дано свыше, не подлежит обсуждению, пересмотру и даже критике. Поэтому в сознании людей чиновник, который делает что-то противоправное, отделяется от государства.

Второй важный момент – это высокие патерналистские традиции и ожидания, и это особенность отношения к государству, которая демотивирует людей и заставляет их ждать исполнения самых насущных вещей от государства. Конкретный пример – это ремонт многоквартирных домов. Если вдуматься, то ты приватизировал квартиру, это твоя собственность, и ты должен заботиться о ее состоянии, в том числе о состоянии дома, в котором квартира находится. Если быть последовательным, давайте мы возложим на государство и ремонт вашего автомобиля. Ты взрослый, самостоятельный человек, но твой дом должно отремонтировать государство – почему? Почему тогда государство не должно тебе и жену найти?

Оборотная сторона этих патерналистских настроений – Российское государство берет на себя гомерическое количество несвойственных ему функций, которые в принципе невозможно выполнить. Отсюда и ручное управление, и превращение госорганов в машины по выпуску огромного количества поручений. Поэтому мораль как раз состоит в том, что государство должно четко сказать: ребята, всё, вот тридцать одна функция, которой должно заниматься государство, и большего мы не делаем, и не ждите, и не звоните.

– А дальше, например, социальный взрыв, потому что люди не ремонтировали свое жилье, потому что они привыкли к этому патернализму, и это жилье у них через двадцать лет обвалилось, и они вышли на улицу стучать касками. Государство говорит: мы же вас предупреждали. Ну, предупреждали, а мы все равно стучим касками и требуем отставки правительства.

– Такой риск есть, но боязнь этого риска очень опасна. В этом, мне кажется, и проявляется качество государственного управления, качество политика, что ты умеешь говорить с людьми на непопулярные темы. Что ты не все время льешь елей. Есть такие ситуации, когда нужно сказать: обстучитесь касками, вот это я как государство не сделаю, потому что у меня нет на это средств. Точка. Не нравится – я уйду. Но я как ответственный человек на этом посту говорю вам «нет».

Политик во многом должен действовать как хороший врач. У вас есть конечная цель вылечить больного, и поэтому вы колете, режете его, пичкаете горькими лекарствами, а не гладите его по голове и даете конфеты. Во втором случае ему будет хорошо и приятно, но очень ограниченный промежуток времени, пока он не умрет. А в первом случае у вас есть шанс вылечить его, он выживет и оценит задним числом, что это было необходимо, все эти горькие лекарства.

На мой взгляд, главная сила политика всегда в умении делать непопулярные вещи. Принимать популярные решения может и дурак, а делать непопулярные вещи должен очень сильный, ответственный человек, и чем дольше ты откладываешь, тем больнее.

В этом смысле делать реформы в голодные времена больнее, но легче, чем в сытые. Потому что ты можешь честно вывернуть карман и сказать: ну, бейте меня, вешайте, у меня ничего действительно за душой нет.

– Нередко говорят, что структура не может менять сама себя, что любые реформы, осуществляемые чиновниками, всегда будут неэффективны. Что нужна некая опричнина с очень большими полномочиями, внешняя по отношению к госорганам, чтобы действительно эффективно их улучшать.

– Необязательно, эффективное улучшение может идти и изнутри государственных структур. Например, традиционная дискуссия Минфина и Минэкономразвития, где Минэкономики традиционно выступает таким «челленджером», выдвигающим амбициозные идеи, и Минфин, который консервативно все это охлаждает и приземляет. Такой внутренний диалог чрезвычайно полезен.

– Вы много лет работали в госструктурах, а сейчас возглавляете бизнес-школу, в которой в том числе активно учатся госслужащие. Как вы оцениваете новое поколение чиновников?

– В любые времена есть толковые и бестолковые чиновники, и сам по себе факт молодости не является индульгенцией от глупости. Опять же, молодость – это тоже не индульгенция от нечестности, и я бы не абсолютизировал и такого жесткого раздела не проводил. Но могу сказать, что эти люди выросли в другой среде, они привыкли к открытости мира и существенно менее подвержены какой-то одной государственной идеологии. Единственное, о чем я могу сожалеть, что в госорганах работают сравнительно мало людей, которые имеют опыт работы в обоих сегментах: и в коммерческом секторе, и в государственном. Это очень полезно, будучи чиновником, понимать логику мышления предпринимателей, и наоборот.

Вообще у нас принято ругать чиновников, но могу сказать, что подавляющее большинство людей в госорганах, с которыми мне приходилось общаться, – это образованные, квалифицированные и честные люди. В то же время и у многих чиновников очень превратное представление о бизнесменах, что это люди, которые спят и видят, как надуть государство, уйти от налогов.

– Это проблема, с которой мы столкнулись в «Национальной предпринимательской инициативе»: чиновники отчитываются о принятии закона, а предприниматели говорят, что до реальной практики этот закон не дошел и никак их жизнь не улучшил.